– то золотую безделушку в витрине и приотстала, потому что у Баптистерия Агния оказалась одна. Оглянулась
– никого. Махина, вечно закрытая на ремонт, серый восьмигранник
– надвигался на нее. Из лаконичных, тусклых объяснений Тамары не было ясно, что там помещается средневековый бассейн, но уж к баптистам громада не имеет отношения,
– подумалось Агнии. Восьмигранник наступал на нее; она, как старый пони, делала круг за кругом, с отчаяньем вопрошая редких прохожих:
– Пицерия «Жардино», пицерия «Жардино»? Там, помнится, они должны были обедать. Ничего другого сказать не могла, забыв в испуге английские слова. Спустилась к «Кабанчику», к фонтану, и опять ей ничего понятного не ответили, неопределенно показывали руками. И тут она нос к носу столкнулась с Антониной, в поисках ее кружившей у Баптистерия против часовой стрелки.
А Жардино? Жардино
– был зеленый садик, где уже отобедала вся их небольшая группа.
– Может, хватит самодеятельности?
– Раздосадованная Тамара хлопала слипшимися ресницами, но когда выслушала, смягчилась.
– Здесь все плутают, проваливаются в другое измерение. Такой уж мистический город Флоренция.
Вечером у них выдалось свободное время. Агния с Антониной, в джинсах и свитерах, допоздна бродили по крохотным улочкам, где стояли, как новенькие, дома тринадцатого, двенадцатого века….вспоминали «День рождения Данте». Как же не был знаком с Беатриче, когда все опутано магией их любви, и люди проваливаются в другое измерение, а протянешь руку
– окажешься у церкви
– усыпальницы, где покоится та, «с небесными очами».
Агния занеможила в Риме, встрепенулось давление. Днем она еще держалась, не подавала виду, запрокинув голову, разглядывала фрески Рафаэля в музеях Ватикана, окруженного папскими гвардейцами.
– Смотрите в оба,
– нашептывала Антонина,
– потом будете рассказывать, хвастаться, это не всем показывают.
Перед кем ей хвастаться?
А к вечеру, когда подъехали к площади Святого Петра, уже не было сил идти в главный собор Италии, Агния осталась в автобусе.
– Я стояла далеко, но Папу рассмотрела,
– жестикулируя, рассказывала Антонина.
– Он как ветхое дитя. Весь светится. А может, прожектор?
Клещева осталась верной себе, но впервые Агния видела какое
– то странное умиление у этой тертой, бывалой бабы.
Утром следующего, последнего дня, галопом обозревали Рим, побывали у фонтана Треви, у Казармы гладиаторов, дорвались до площади Испании и поднялись по знаменитой лестнице.
– Были такие консервы «Завтрак туриста».
Они не пошли напоследок в номер к Тамаре напиваться дешевым вином, сорвались в харчевню неподалеку, где их никто не знал; гул голосов перекрывал музыку.
– Думаю, вы получили большое удовольствие