В полутемном уютном зале приглушенно играла музыка. Только посвященные, кучка избранных, сгрудились в первых креслах. Пышные бакенбарды липли к потному лицу баритона, объемистое брюшко распирало рыцарские доспехи. Но голос, но голос! Как пел этот Энрике! Через минуту Агния забыла о приклеенных баках и о брюхе, завлеченная могучей стихией голоса.
Из музыкальной нирваны Агнию вырвал напряженный шепот Антонины.
– Атас! Бежим в туалет.
– Куда?
– Не поняла Агния.
– Мне не хочется.
– Захочется. Или попадем в лапы итальянских ментов. Тут порядки строгие.
По проходу к ним уже спешили два капельдинера с фонариками. Видно, они знали приглашенных персон поименно.
Втиснувшись в туалетную комнату, Антонина встала на унитаз, подтянулась на руках и, как кошка, вцепилась в высоко подвешенную батарею
– прямо под небольшим окном.
– Лезь сюда!
– Приказала она Агнии.
– Да очки подыми с пола, дуботолка!
Вот что она обо мне думает на самом деле. Агния кряхтела, но у нее ничего не получалось.
– А твои шейпинги
– мейпинги?
– Скроила рожу Антонина.
Наконец, Агния взгромоздилась на батарею.
Антонина подставила ей крепкие пружинистые плечи.
– Дуй в окно! Соберись в комок.
– Ты меня не выдержишь.
– Выдюжу, выдюжу. Я легкой атлетикой занималась. Вбери телеса!
Под дверью зашаркали шаги.
Агния не знала, как произошло это чудо. Она обхватила Антонину руками и вытянула себя на крышу.
Взъерошенная Антонина в запачканной майке была уже тут как тут.
– Как же мы отсюда выберемся?
– Сокрушалась Агния, потирая ободранную щеку.
– Вертолет нам подадут! По пожарной лестнице, вон она, кажется.
– Все твоя ложь насчет родственниц…
– Врут все. Как бабники о своих победах.
– Расторопная Антонина, держась за перекладины, уже спускалась по железной лестнице.
– Обезьянок в зоопарке видела? Так шуруй.
Вот зараза!
Лестница вела в узкий закоулок, их никто не заметил.
Оказавшись на асфальте, они обнялись и снова перешли «на вы».
Звонкая радуга лучей падала с неба, не омраченного дождем. По пути в Венецию они посетили средневековую Падую и Верону. Пышная роза католицизма, в их отечестве высаженная на задворках, среди укропа и лука, повсеместно в Италии отражалась пламенем лепестков на множестве алтарей, светилась на мраморных ликах святых. Агнии нравилось, что в соборе, не выстаивая службу, можно было просто сидеть на прохладных лавках, слушая заоблачный орган. В зарешеченных нишах постоянно шла исповедь.
– Анонимность гарантируется!
– Восхищалась Антонина.
– Посмотрите, святой отец даже не видит того, кто пришел к нему облегчиться.
Ну и словечки у нее!
– А понимание греха, оно есть?
– Еще как