– Садитесь, – указала на кожаное кресло.
– Я хочу поехать в Италию, в турпоездку.
– Хорошо, – вздернулись широкие брови.
Антонина затараторила по-английски. Агния не поняла ни слова, и ее teacher* видела это.
– Знаете, когда ребенка бросают на глубокое место, иногда получается. Он плывет.
– Не бросайте. Со мной надо с нуля. Институтский язык – химера, пшик.
– Но, милочка, вам же не надо объяснять буквы, грамматику, вы же не дебилка. Вы хотите говорить. Немного говорить, только и всего.
Не помешала бы грамматика, – подумала Агния, но промолчала.
– Когда я работала в Гане, в посольстве, кстати, сейчас там мой сын, посол уж на что был дурелом, разжалованный аппаратчик, а я его научила изъясняться. Даже вести переговоры.
Посмела бы не научить, его бы в дворники перевели, вместе с тобой.
– Так что не расстраиваетесь. Вы кто по профессии?
– Врач. Терапевт.
– О, кей.
Антонина выключила свой Интернет, врубила «Битлов».
Агния подумала: как счастливо блефовала молодость, приобщаясь к их гитарам!
– Вы различаете, где голос Леннона, где Пола?
– Нет, – опять смутилась Агния.
– Я хочу уловить не ваш музыкальный слух, понять ваш уровень. Ведь у всего есть свой голос, его надо только услышать.
И она стала подпевать.
– Это был чудесный день, я встретился со своей девушкой… – зачем переводить? Перевод так упрощает, сужает. Там все в языковой стихии.
Еще бы, усмехнулась Агния. Удивительное дело, два мальчика пяти и шести лет с утра до вечера говорят по-английски. Одного зовут Джон, другого – Пол, и оба живут в Ливерпуле.
Раскачиваясь гибким телом, Антонина сварила густой кофе в турочке, на маленькой спиртовке. С удовольствием затянулась крепким «галуазом». Под тихое пенье она плавно рассказывала о доме Леннона с красной черепицей, о его родителях…
Из Интернета вызнала, ведь не была же в Англии, не была.
Агния разглядела на сухом пальце массивное кольцо с головой божка. Приблизила к нему очки, тихонько потянула на себя.
– Что, хочется примерить?
– Антонина тряхнула кудлатой головой.
– И не вздумайте! Нельзя даже на мгновение надеть чужую судьбу. Это ритуальное кольцо. Когда умру, сын положит его в гроб и мне найдется местечко в царстве Упу.
– Где-где?
– Т-с-с.
– Клещева прижала к губам палец с кольцом.
– не надо об этом.
– Она посмотрела на запыленные стенные часы.
– Для первого урока, я думаю, достаточно.
– Поднялась со скрипучего дивана.
– Если вам нужна академика, ну, класс с доской, вот видеокассета: мой сад, мой огород, вы ж понимаете? А для грамматики – вот это.
– Она протянула ей «Тома Сойера» в кожаном переплете и маленький словарик.
– Тут все просто, вспомнится. Правда,