Мостовой поступил бы именно так, если бы не заместитель директора. Стоя по правую руку, та напоминала сторожевого пса, не желающего оставлять гостя наедине с подчиненным.
– Огромное вам спасибо! – Изобразил удовлетворение Мостовой. – А сейчас мне бы хотелось побеседовать с господином Евтушенко наедине.
– Конечно, конечно! – Всполошилась заместитель директора. – У нас есть комната психологической разгрузки. Думаю, там вам будет удобнее.
Комната психологической разгрузки представляла собой полуказенное, полудомашнее помещение с телевизором, диваном, двумя креслами, а также всем необходимым для распития чая.
Войдя, Евтушенко на правах хозяина предложил Мостовому занять место на диване.
– Чай, кофе?
– Чай.
Все-то время, пока Евтушенко готовил чай, Мостовой делал вид, что осматривает помещение, но на самом деле наблюдал за действиями реставратора. Неторопливые, скорее рассудительные, чем заученные подсознанием, движения делали того старше, отчего Евтушенко уже не казался таким молодым,
– Сколько тебе лет? – Перейдя на ты, спросил Мостовой. – Ничего, что на «ты»?
– Ничего, – улыбнулся Дмитрий. – Я сам хотел предложить.
– Почему не предложил?
– Категории разные, вы – полковник, я – реставратор.
– Не прибедняйся, – сделав глоток, Мостовой оценил вкус чая и не стал возвращать чашку на стол. – Работа реставратора не менее почетна, чем работа следователя. Вашего брата по стране сколько? Раз-два и обчелся. Нас же – как собак нерезаных.
– А резаных? – Перефразировал слова гостя Евтушенко.
– Резаных хватает, – сделав еще глоток, Мостовой поставил чашку на колено. – Ты не ответил на вопрос.
– По поводу лет? Тридцать три, возраст Христа.
– Я так и думал.
– А что, возраст имеет значение?
– Нет. Мне казалось, что реставратор – увенчанный сединой человек.
– Так оно и есть, – сраженный проницательностью гостя, произнес Дмитрий. – В Третьяковке я самый молодой. Остальным за пятьдесят.
– И что же подтолкнуло выбрать столь нестандартную для молодежи профессию?
– Нестандартность и подтолкнула. Не хотел быть как все. Мечтал стать художником. Не получилось. И потом, я ведь реставратор в третьем поколении. Дед, мать, отец – все люди искусства. Бабушка – искусствовед от бога.
– И что же в ней особенного?
– В ком, в бабушке?
– В книге, – оценив шутку, хохотнул Мостовой.
– Скажите конкретно, что интересует. Я отвечу.
– Все, о чем не рассказывают посетителям галереи.
– Если по поводу того, крали книгу или не крали, могу сказать сразу: такого не помним ни бабушка, ни я.
– В таком случае ставлю вопрос по-другому: «Книга Царей» меня интересует как источник информации. Что в ней написано? О чем? Есть ли зашифрованные данные? Если есть, то был ли подобран шифр?
От удивления у Евтушенко глаза сделались квадратными.
– Какой