– А если по делу?
– По делу нет уверенности в правильности полученных результатов. Надо еще раз проверить.
– Ты, майор, как угодивший в плен партизан. Не молчишь, но в тоже время, ни слова конкретики.
– Микрочастицы на обложке записной книжки совпадают с микрочастицами одежды Мытника, что дает право утверждать о принадлежности данной вещицы покойному.
– Эка невидаль, я сразу сказал, что книжка Натана.
– В таком случае, зачем понадобилось брать, а затем подбрасывать?
– Значит, было зачем. Преступники тоже думают, коли думают, строят предположения.
– Понимаю. Непонятно другое – кроссворд, что загадал Мытник, может угодить в раздел тех, что не подлежат разгадке.
– А вот тут ты, брат, загнул, – засовывая книжку во внутренний карман пиджака, произнес Мостовой. – Неразгаданный кроссворд не есть признание слабости. Завтра встречусь со специалистом, поспрашиваю по поводу «Царь-Книги». Там, глядишь, Черкашин с Гладышевым чего-нибудь накопают. Кроссвордик – то и раскроется.
– Пока будем ждать, преступники усложнят правила игры, а то и хуже – вставят в кроссворд вопрос, ответа на который не существует в природе.
– Тогда это будет не игра, а война. Война по правилам закона.
– Закона?
– Да. Придуманного системой, которая создавалась веками и в которой мы с тобой не винтики и не болтики. Случись так, что система даст сбой – кто встанет на защиту закона? Ты и я. Ты как криминалист, я как чистильщик.
– Чистильщик!? – улыбнулся Глеб. – Красивое название! Жалко только, что ассоциируется с мусорщиком.
– А мы и есть мусорщики, – ухватился за произнесенное криминалистом сравнение Мостовой. – Помогаем людям освобождаться от мусора. Не от того, что валяется на тротуарах, а от того, что прячется по углам да по воровским «малинам». Задача архисложная, бороться становится все сложнее и сложнее. Вставшие на путь преступлений люди уже не те, что двадцать лет назад – грамотные, образованные.
– Но мы-то тоже не лаптем щи хлебаем.
– Верно, не лаптем. Только двигаемся не с той последовательностью, с которой должны двигаться. Не в меру гуманные, демократия, человеческое достоинство, презумпция невиновности…
– Все равно, – удовлетворенный исходом разговора, почесал затылок Кораблев. – Приятно ощущать себя частицей механизма, когда знаешь, что от труда твоего зависит развитие системы.
– Приятно не то слово! – Произнеся это, Мостовой показал глазами на коньяк. – Ну что, по пятьдесят грамм?
– Спасибо, – улыбнулся как факир Кораблев. – Когда попадают такие улики, как книжка Мытника, я ни о чем, кроме как о спрятанных секретах, думать не могу.
Сделав шаг в сторону двери, Глеб обернулся и произнес:
– Что касается «Книги Царей»… Если вам интересно мое мнение, не все в истории с записной книжкой так просто, как кажется на первый взгляд. Искать надо начинать оттуда, откуда ветер подул, а ветер подул от записи на иврите.
Оставшись