– А людей? – спросил сквайр.
– Случается, что обгладывают младенцев, забытых в колыбели… Лежащих больных, – ответил дон Родригу. – Здоровые люди от них убегут, ведь муравьи не умеют быстро бегать. Зато они умеют плавать… Собираясь всё в тот же огромный копошащийся ком, они штурмуют водные преграды… Когда этот ком, внутри которого находится царица, прибивает к другому берегу, он распадается и муравьи всё в том же порядке движутся дальше…
– И что же теперь делать? – спросил мистер Трелони.
– С заходом солнца муравьи уснут, и будут спать всю ночь, а утром жители опять проверят, куда лежит муравьиный путь. Если в деревню – то кострами их попытаются отпугнуть и повернуть в сторону…
И день неспешно потёк дальше. Сегодня было особенно душно и жарко, и на небе откуда-то появилось большое серое облако, которое росло, росло, пока не заполонило собой всё небо. Послышались раскаты дальнего грома, и Жуан, который учил Платона стрелять из лука, сказал ему, что скоро пойдёт дождь. Матросы спешно варили в котлах на двух кострах рис. Они взяли в деревне ощипанных кур, пальмовое масло и местный щавель и обещали всем знатный гвинейский обед.
К вечеру в лагерь европейцев пришёл Йаро и сказал, что вождь Драаго зовёт предводителя белых людей вождя Линча к себе… Приём в резиденции, подумал капитан и невесело улыбнулся. Он собирался идти к вождю, конечно же, с доном Родригу, как с переводчиком, и с Платоном.
Они шли за Йаро по деревне и присматривались: возле своих круглых глинобитных хижин, прямо на улице, чернокожие женщины стирали, занимались рукоделием и готовили что-то на дымных очагах – все были заняты своим делом, на белых людей опять никто не смотрел.
– Вот так они здесь и живут… – сказал дон Родригу. – Денег они не знают… Ямс здесь меняют на кукурузу, кукурузу на ямс или курицу, а рабов меняют на скот – прожить можно. Живут же люди и в худших условиях…
Вождь Драаго жил отдельно от остальной деревни. «Резиденция» его состояла из круглых маленьких хижин, соединённых между собой открытыми проходами и широкими дворами. Капитан уже знал, что такие гвинейские хижины называются «каза». Здесь, как сказал дон Родригу, проживала вся семья вождя: старые женщины – в одном доме, молодые родственницы – во втором, жены вождя – в третьем, а его дети – в четвёртом. Вечернее солнце окрашивало стены каз в насыщенные цвета тёмной охры, а домашние животные, – козы, овцы и куры, – свободно бродили из хижины в хижину, словно по комнатам большого дома.
В дверях одной хижины капитан заметил главную жену вождя Олибу. Она застыла в проёме, на фоне занавешивающей его циновки, в позе заправской хозяйки, как любая английская женщина – плечо опирается о косяк, руки скрещены на груди, голова склонена набок. Встретившись глазами с капитаном, жена вождя встрепенулась и стремглав бросилась в дом.
На самом большом дворе, под тенистым навесом,