– Дуб – он прочный, это лучшее дерево для частей, которые подвергаются сильному давлению, таких как остов и корпус корабля, киль и рули… – И дальше: – Тополь и сосна идут на обшивку, на мачты и реи…
Генуэзец объяснял, как распознавать породы дерева, как их использовать и обрабатывать, как рубить стволы и – самое главное – когда это делать.
– Рубить следует при подходящей луне, – настаивал мастер. – Лиственным потребна старая луна, хвойным – новая.
В такие минуты Уго не только забывал про мисера Арнау и собственные увечья, но и позволял себе помечтать о будущем: как он станет великим мастером и его будут уважать не меньше, чем сейчас уважают генуэзца, пусть даже у того и ядро на ноге. Мальчик мечтал о том, что будет жить в хорошем доме, заведет семью, о том, как на улице все будут его приветствовать, и у него будет много денег, и он сможет помочь матушке. Это самое важное: вернуть Антонине свободу и ту улыбку, которую похитил у нее перчаточник. Как же ему хотелось ворваться в дом на улице Каналс, вышибить дверь и навсегда забрать матушку, невзирая на причитания перчаточника и его жены!
Уго не терпелось встать на ноги и вернуться к работе на верфи; а мастер тем временем рассказывал о духе, который всегда следит за постройкой кораблей.
– Piccin, piccin, piccin[7], – твердил генуэзец, поднося к глазам средний и большой пальцы, словно пытаясь рассмотреть малюсенькую песчинку.
– Дух? – Уго приподнялся на тюфяке.
– Именно: дух, которого никто не видит. Если корабельный дух настроен доброжелательно и никто его не злит, то и судно получится ходкое. Если же он рассердится…
– А что может его рассердить?
– Ну конечно же, неумелость корабелов. – Генуэзец понизил голос до шепота, точно открывая великую тайну. – Но я уверен, что самую страшную ярость у него вызывают спесивые мастера, те, что пренебрегают искусством и недооценивают опасности моря.
По ночам, когда псы охраняли верфь и оставляли Уго в одиночестве, а храп Наварро грозил опрокинуть каменные колонны, воспоминания возвращали мальчика к гибели Арнау. Он вновь и вновь задавал себе вопрос, кто был тот вельможа, что приказал обезглавить мисера Арнау прямо на месте, без суда. Этот человек объявил мисера предателем.
– Они были лютые враги, – пояснил ему однажды Наварро.
Уго не отважился расспрашивать, однако генуэзец, внимательно следивший за разговором, не побоялся:
– То был враг мисера Арнау?
– Да. Много лет назад Арнау разорил семью Пуч. Вот почему они его так ненавидят.
– Видимо, у мисера Арнау имелась на то причина, – вступился за своего благодетеля Уго.
– Определенно, причина имелась. Арнау был человек добрый, я не могу себе представить…
– А когда это случилось? – осведомился генуэзец, разводя руками.
– Ох, с тех пор минуло уже много лет! Женис Пуч – сын одного из тех разоренных Пучей. Всей