Зал ахнул: все поняли, что простушка Клавдия подвела под тюрьму своего соседа. Назавтра об этом случае станет известно в органах.
Люди не ошиблись. Прошку расстреляли, а Николая осудили на десять лет лагерей.
Колхозники жили в оцепенении. Они перестали доверять соседям, женам, мужьям. Газеты не выписывали. Парторг ходил по домам и умолял подписаться хоть на газету «Правда». Люди отводили взгляды, но не поддавались на уговоры. Ермаков обратился к Пантелею:
– Давай кумекать насчет подписки. Сорвем ее – меня по головке не погладят.
Пантелей предложил выход:
– Оформи экземпляров сорок на колхоз. Будем развозить по станам, мастерским, отделениям.
– Спасибо, Пантелей. Век не забуду. Ты меня спас.
Председатель прищурился, спросил в лоб:
– Виктор, а не ты ли в органы стучишь?
Парторг покраснел:
– Докажи.
– Я не следователь. Забудем этот разговор. Но я надеюсь, что больше никого из колхозников не арестуют.
Парторг вдруг взъерепенился:
– Ты что, против линии партии прешь?
– Это какой линии?
– Покрываешь врагов народа.
Председатель долго смотрел на парторга:
– У тебя сколько детей?
– Ну трое.
– Виктор, у нас много отчаянных фронтовиков. Не повтори судьбу Кирилла.
Парторг начал хватать ртом воздух:
– Не повторю, Пантелей. Но за заботу спасибо! Думаю, никого больше не арестуют.
На ферму начали завозить молодых телочек и коров. Машины с мычащим скотом шли одна за другой. Кормить, чистить, доить собрались стар и млад. Пантелей подозвал к себе Валентину:
– Тебя назначаю заведующей фермой.
– Я не умею руководить.
Пантелей усмехнулся:
– И обязанности доярки с тебя не снимаю. Нужно будет – вилами навоз начнешь убирать.
– Председатель, уймись. Мы с четырех утра почти даром пашем на ферме.
– Ничего, Валя. Наступит и на нашей улице праздник.
– Ишь ты, заговорил словами вождя.
– Тебе что-то не нравится?
– Все нормально. Одно «но» – мне скоро рожать.
– Валя, ты знаешь, что все наши бабы рожают кто в поле, кто на ферме, а Нинка Гончарук умудрилась даже в конторе ребенка произвести.
– Тебя, председатель, не переспоришь. Ладно, согласна исполнять обязанности и бабы, и мужика. Коли придется – рожу вон в той каморке.
Пантелей облегченно вздохнул. Валентина согласилась возглавить ферму. Он сел в машину, с трудом выехал со двора: тяжело управлять одной рукой. Правда, была еще культяшка, он ею придерживал баранку.
Валентина собрала доярок и одного скотника, кривоного старика Фому.
– Не густо, – сказала завфермой, – на одну доярку – двадцать коров. Почитай, нужно приходить не в четыре утра, а на полчаса раньше.
Ропот недовольства прокатился по конторке. Валентина цыкнула:
– Не