Такеда преклонил колени и опустился на коврик, который постелил прямо посреди поля, неподалёку от дома деревенского пекаря. Спина его была пряма, пальцы сложены в знак Цсао-чи-онн прямо напротив сердца, а взгляд прикрытых глаз устремлён в никуда. Сейчас его тело отрешалось от забот этого мира, сбрасывая их слой за слоем, как цветок сбрасывает лепестки осенней порой, а дух готовился устремиться следом за Киоку-но-Кенчи – «Ветром Воспоминаний», – одной из семнадцати дыхательных техник, описанных в Кодексе. Если душа война пребывает в безмятежности, с помощью этой техники он может вновь увидеть былое; вернуть мгновения, ушедшие навсегда, свидетелем которых некогда был, и, тем самым, – быть может, – лучше понять и их, и самого себя.
Великий Кодекс повелевает чтить мгновения. Каждую секунду, каждый удар сердца, каждый вдох. Отнять или потерять жизнь можно в миг взмаха крыльев бабочки; чтобы познать мудрость или уничтожить её на веки вечные, достаточно мановения руки. Единственная песчинка подчас отделяет правильный поступок от ошибки, и только лишь познавший эту грань обретает великую силу совершать выбор осознанно.
Так гласит Кодекс. Значит, так оно и есть.
Такеда вздохнул. Глубоко, неспешно. Находись кто неподалёку в этот самый момент, – увидел бы, как травы и колосья склоняются пред этим дыханием, а вольный ветер огибает задумчивого чаандийца с почтением, ветру вовсе несвойственным. Но рядом не было никого. Лишь птицы в небе, да безмятежные призраки в сухой траве.
Киоку-но-Кенчи не приходил; не утягивал его дух в омут тех событий, к коим Такеда взывал снова и снова вот уже долгое время. А всё потому, что не было в его душе безмятежности. Её там просто не осталось ни единой крохи. Он сам её изгнал! Изгнал, как недальновидный правитель, погрязший в беспутстве. И исправить что-либо ему сейчас было не под силу. Он тратил время попусту. Лишь его меч, покоящийся в ножнах у самых колен, содрогался и скрежетал в такт вдохам и выдохам своего хозяина. Не желал ждать.
Единственное, чего Такеда добился, это заранее услышал шаги идущего к нему.
Судя по их тяжести, неторопливости и лёгкой, едва заметной, неуклюжести, – это хозяин дома направлялся в его сторону. Но Такеда не услышал ни скрипа половиц, ни хлопанья входной двери. Человек, назвавшийся Ричардом Маганти, направлялся не к себе домой, но шёл именно к месту его уединения. Меч у ног Такеды голодно заскрежетал.
– Охо, наслаждаешься видом, как я погляжу! – сходу заявил Ричард, плюхнувшись прямо на траву чуть в стороне. – А, глаза-то у тебя закрыты. Ну и… как оно, в целом-то?..
Такеда молчал. Ричарт прицокнул.
– Ах да… ты же из этих. Из тех, кто словами попусту не разбрасывается… уважаю, – покивал Пекарь. Помолчал немного, затем потянулся себе за спину. – Слушай. Тут, в общем, недоразумение такое вышло – у деревенских там вроде как праздничное застолье, но ни одного свободного табурета и не осталось. Была парочка, да один