Случайно встретившийся ему врач-негр, специалист по «физической иммобилизации», пытается излечить Джекоба с помощью «мифотерапии». Поскольку жизнь человеческая абсурдна и бессмысленна, единственным средством противостоять ее хаосу становится создание – сознательное или неосознанное – какого-то мифа для себя, выдуманной, абстрактной доктрины, которой, однако, человек должен неукоснительно следовать в своей практической жизни. Ведь в конечном счете все лишено смысла, а иллюзия – та сила, которая поможет переболеть «космопсисом» не в самой опасной форме.
Выбрав по совету врача «миф» о том, что человек должен следовать призванию, в качестве своего рода терапии герой преподает английскую грамматику, но болезнь не проходит. В результате случайного стечения обстоятельств Хорнер проводит ночь с Ренни, женой своего нового друга, коллеги по колледжу Джозефа Моргана. Финал романа трагичен – в результате незаконного аборта молодая женщина гибнет, а Джекоб Хорнер окончательно отказывается от попыток стать личностью.
Впрочем, автор считает, что капитуляция Джекоба перед «космопсисом» не менее губительна, чем иллюзия, что «космопсис» неопасен. На примере судьбы другого героя, Джозефа Моргана, Барт показывает, что монашеская самодисциплина и «высоконравственность» ведут к последствиям еще более жестоким и абсурдным, чем бездеятельность Хорнера. Всем ходом романа писатель утверждает, что действиями победить хаос и абсурд невозможно.
Несмотря на определенное сходство с экзистенциализмом (основная концепция бытия в мире Пинчона – признание тотального абсурда окружающего мира), писатель совершенно по-другому решает проблемы самоубийства («Плавучая опера») и выбора («Конец пути»). Не осознать абсурд и героически подняться над ним, совершив сознательный выбор, как призывали Камю и Сартр, а признать полную относительность всех ценностей, принять абсурд и подняться над ним с помощью иронической интерпретации всего происходящего. Отсюда и отсутствие серьезности в освоении жизненных проблем, «жизнерадостный нигилизм», отсутствие сочувствия к попыткам личности отстоять себя перед лицом абсурда, который из некой отвлеченной, дедуцированной «сущности» экзистенциалистовстановится у Барта непосредственной, повседневной реальностью. Это специфическое качество бартовского художественного мира, подкрепленное разочарованием ввозможностях интеллекта «решить все проблемы», признанием плодотворности иметь «противостоящие точки зрения на один и тот же факт», стремлением изображать происходящее не как трагедию, а как фарс, позволяет увидеть в авторе «Конца пути» будущего корифея постмодернистской литературы.
Попытки