Но сегодня было тревожно.
Видения. Видения терзали его разум – как никогда за последние три антавы10, прошедшие с окончания Войны.
Как всегда после перехода по уровням Меа, тело казалось немного чужим, а пять человеческих чувств, подавленные меарийскими, упорно не желали приходить в норму: песок был прохладным, но не настолько, насколько он должен быть в середине зимы, а дневной свет, падающий лучами сквозь щели в каменном потолке пещеры, сиял, наоборот, чересчур ярко – так, как его никогда не воспринимает человеческий глаз. Он вышел из грота на узкий скальный карниз. Белая скала под ногами отвесно обрывалась в море. Далеко внизу кипели волны, над отмелями с криком кружились морские птицы, бросаясь в воду. Внизу стлалось море, обнимая мыс, и там, где оно расходилось, направляя одну вереницу волн южнее, а другую – северней, кипели гигантские буруны: далеко в море простиралась знаменитая отмель смерти – Затерянные Острова. Зоркий глаз мог различить на грани видимости тёмную точку близ одного из рифов – обломки злосчастной браконьерской байдары.
Северней, по левую руку, раскинулась широкая бухта Сильвеарены, по ту сторону которой, резко очерченный на фоне идущего с севера штормового фронта, виднелся Мыс Благословенного. Низкое солнце горело в разорванных облаках, заливая тревожным светом базальтовые срезы стены Лиит, обрамляющей бухту. Здесь и там с утёсов, изрезавших край плато, срывались сверкающие ленты водопадов – то стремились в море реки, падающие из бесчисленных каньонов Ламби. Все их превосходил по мощи и красоте один, самый большой водопад в глубине широкой дуги залива, ровно посередине между двумя мысами. Этот водопад делил побережье на две части. Там, под водопадом, между чёрной стеной утёсов и морем, белокаменно раскинулась Сильвеарена. Последний, неверный луч солнца, пробившийся сквозь пылающий разрыв в тучах, вспыхнул на золотом шпиле храма Матери Мира. С такого расстояния город смотрелся маленьким, хрустальным, невесомым – словно игрушечный замок, пристроившийся меж двух отрогов, в дельте реки. Отсюда казалось, будто город стоит прямо у подножия водопада, купаясь в лучах переменчивых радуг, играющих на фоне скал.
В последнее время прибавилось работы. Воины Неприметной Стражи за общей трапезой рассказывали о лихих вещах: неприкасаемые задираются к честным людям, приезжие из Эрендера творят всякие непотребства, и за ними нужен глаз да глаз… Браконьеры совсем обнаглели. Эти молодчики, оказалось, не чтят ни богов, ни сакримы, святые дни месяца не помнят, и даже мертвеца обобрать не стеснялся никто, кроме одного старого лоцмана…
Мёрэйн обессилено уставился на панораму отмелей, и непослушная чёрная прядь упала на лицо, заслоняя глаза от скупого света в разрывах предштормовых облаков.
Он раздумывал о том, как редко встречаются ему красивые человеческие лица.