осознал, что его карабин и даже револьвер были отобраны и дело принимает скверный оборот. Перестрелка разгоралась. Охотин мог заметить, насколько больше выстрелов производят нападающие. Было явно заметно, что они не считают патронов. Тут в дверь постучался Чжан. Оказалось, что он принёс Глебу его оружие: «Калеп Котеес, Васэ олузья». Глеб не зря был очень ласков с мальчиком-томачём. Перестрелка затянулась, а он не знал даже куда следует стрелять – была глубокая ночь. Вскоре Охотин понял, что дело худо и «свои» хунхузы пытаются убежать в горы, а чужие неуклонно занимают посёлок. Он решил дорого продать свою жизнь и мальчика. Когда кто-то грубо пытался вломиться в запертую фанзу, Глеб начал палить на слух и не безуспешно, дырявил дверь вместе со скопившимися за ней разбойниками. До самого рассвета он успешно подавлял любые попытки проникнуть во внутрь. Потом раздался чей-то голос, говорящий на внятном русском. Он представился Линчи. Негодяй заявил, что если Глеб не сложит оружие – ему не жить, так как они уже готовы облить фанзу смолой и заживо спалить всех, засевших в ней. Глеб спросил, а каковы гарантии его жизни, если он сдастся, не лучше ли ему успеть положить ещё хотя бы пятерых наглецов? Линчи ответил, что он им нужен, и когда сядет с ним за стол переговоров, то поймёт почему. «Дальше всё продолжалось, право, будто в криминальном рассказе про Шерлока Холмса, или Ната Пинкертона» – усмехался про себя Охотин. Линчи потребовал у Глеба сотрудничества в обмен на жизнь. Охотин попросил дать ему разобраться, что же происходит, прежде, чем дать согласие. Линчи обрисовал ситуацию, сказав, что его новый хозяин, а может и его хозяева, не хотели, чтобы деликатный Бринер был владельцем концессий на Ялу. Новая комбинация с Мадритовым и Линчи их вполне устраивала, так как они досаждали японцам и, в конечном счёте, неуклонно раздражали самого Микадо. На вопрос Глеба, а почему же тогда в «рядах хозяев Линчи были» японцы, смахивающие на офицеров, хитрый хунхуз, не удивившийся осведомлённости Охотина, заявил, что то были «секретные органы, которым самим так нужно». Больше не удалось из китайца не выжать ни слова. В свою очередь, в обмен на жизнь, Линчи потребовал от Глеба участвовать в известном уже ему трюке и подчеркнуть «русскую руку», при нападении на иностранную концессию. Кроме того, хунхуз заявил, что после установления «новых порядков Балашева», смысл самого существования Николаевского для хозяина терялся. В связи с этим, Николаевской подлежал полному уничтожению, в чём требовалась очередная помощь Глеба. Охотин отвечал уклончиво и сказал, что требует время на размышления. На ночь Глеб оказался связанным, лежащим в холодном углу сарая на сене. Пряно смердело мочой. Надо было протянуть время и что-то придумать, но в голову ничего не лезло, кроме как плюнуть подлецу в лицо и достойно принять смерть. «Сейчас, но героически, или сорок лет спустя, но трясущимся старцем? Что лучше?»
Освобождение пришло нежданно-негаданно. После второго круга с новой артелью, трое
