– И тебе кажется странным, что я начинаю тихо ненавидеть твой Союз земцев-конституционалистов? – изящные чёрные брови её ломано взлетают вверх.
– Ну, брось. Опять ты за своё. У меня болит голова, и желудок требует своего. Довольно.
– Прекрасно, Евдокия давно тебя поджидает с пирогом, ну а я уже поела.
Настасья продолжает возиться с бумагами, а муж раздражённо шагает в гостиную. Служанка, поджидавшая любимого барина со свежайшими рыбным и капустным пирогами, бросается греть чай. Прибор с маринованными грибами уже на столе.
– Вот, Борис Гордеич, с пылу-жару, – подавая два куска от каждого пирога.
– Афдотья, а Вы хоть отдохнули нынче? Книжку в кресле почитали? – поинтересовался Борис, пристально разглядывая это юное пышнотелое очень светлых пастельных тонов создание.
– Время-то маловато было, Борис Гордеич, всё хлопоты заедают: и постирать успеть надобно и полы вымыть.
– А Вы хотели бы бросить всё это и начать учиться дальше? Ведь только читать и писать уметь – маловато немного, а? Не думаете?
– А нам что ученье? Простому-то люду? Что толку от него выйдет? Ну выучу науки, а дальше? Тем паче, вот, девушке? И замуж-то брать не захотят слишком учёную. Спужаются, что заучит.
– Но это же интересно, много знать. Иль я не прав? Недопонимаю что-то?
– Интересно-то оно интересно, но не стану же я учёной, не стану студентов в университете учить?
– Почему же нет? Если упорно учиться – всё можно. Вон, Михайло Ломоносов… Был бы я побогаче, отпустил бы я Вас, Дуня, учиться, оплатил бы всё. Надо, вот, денег раздобыть.
– Да что Вы, Борис Гордеич, право и впрямь во краску меня, бедную, вгоняете! За что мне честь таковая.
– Все имеют право на учёбу. Право это дано свыше. Но учиться должны достойные, кто хочет и любит науки! Вот в чём загвоздка.
– Да, делу – время, а потехе – час, Борис Гордеич, чай поспевает у меня, простите, – выбегает в кухню.
Глядя на её нежное округлое личико, серые потупленные глазки, ловкие проворные руки, Боря ловил себя на всё более странных мыслях: «А чем она хуже отпрыска древнего ртищевского рода? Почему она лишена возможности продолжить учёбу и должна прислуживать бездельнице, которая уже не желает ничего делать, кроме самолюбования, да чтения декадентских писак, либо генеалогии российского дворянства? Для этого ей нужно было образование? Одень Дуню получше, научи потоньше мысль выражать, ведь ничем не уступит, да только живее будет, без лености этой породистой». Борис с отвращением полистал свежий номер «Московских ведомостей» и начал собираться ко сну.
Ночью Настасье опять не спалось, всё одолевали невесёлые мысли. Борис мирно похрапывал – устал. Она подошла к окну и, вглядываясь в темноту разгара ночи, пыталась уловить слабый запах увядающей сирени в соседском саду. Своего сада при доходном доме быть не могло, а хотелось бы. Утром муж неожиданно заявил:
– Приснилось мне, что вот, едва к ранней обедне звонили, а проснулся я в остроге…
– Не