Машина медленно тронулась, круто повернула и устремилась по пустому проспекту. Во дворах темно-желтый свет фонарных столбов боролся с наступающей тьмой, которая затопляла город. Тени впитывали мрачный облик, и одинокие силуэты, скрытые в них, нагоняли ветерок беспричинного страха. Шофер плавно затормозил возле указанного подъезда. Где-то вдали послышался истеричный смех, совсем близко – открытие бутылки пива и ее пшиканье. Во множестве окон теплился тусклый свет ночников, и совсем редко встречались ярко горящие люстры.
Хмурые тучи окутывали луну, словно запрещали ей показывать свою белоснежную наготу, усыпанную темными веснушками. Листья шептались друг с другом, и иногда их неведомые голоса мерещились испуганному прохожему, попавшему на неосвещенный участок. Они, желтые, красные, но только не зеленые – таких больше не было – падали на землю, описывая траекторию кривых линий в воздухе. Застилали землю ковром, который рано утром дворники сметали веником в единую кучу, чтобы после запихнуть ее в мешок.
Дягелев разомкнул губы – водитель опередил, предугадывая ход мыслей:
– Благодарности ни к чему.
– Без них никуда: они поддерживают цивилизацию. Без банальной вежливости мир бы погрузится в разруху.
– Некоторые благодарности произносятся так, что повеситься хочется.
Дягелев помолчал, глядя в окно, и после, скривив губы в линию печали, выдал:
– А ведь столько людей убивается пока хорошо мне и наоборот.
– Ужасно пагубное мышление.
– И именно оно спускает темноту.
– Только если им неправильно руководствоваться, и все же очень надеюсь, что своим вы умеете грамотно распоряжаться, а все оставшееся, высшее искусство и прочее, со временем придет, так что под корень рубите отчаяние.
Дягелев протянул руку и, прощаясь, заметил:
– И все же странная сегодня ночь, – тот в ответ только кивнул.
В час ночи на кухне, не в состоянии заснуть, он, глядя в окно, за которым разыгрался мелкий дождь, прилипающий лбом к стеклу Дягелев держал наполовину пустую чашку с водой. Опирался руками о подоконник и изредка медленно пил. Внимание привлек блеск за спиной, отразившийся в стекле. Не поворачивался, пытаясь разглядеть. Грудь застыла каменной глыбой: дыхание прекратилось. Со лба скатилась капля пота, оставляя след на носу.
Серебряное лезвие ножа, играясь лучами электрического света, блестело на кухонном столе, и Дягелев, зачарованный страхом, не мог двинуться с места. Сама кровь застыла в жилах, испуганно ожидая развязки.
3
– Скверно выглядишь.
– Только не надо врать, будто то стало единственной причиной нашей встречи.
– В барах уделяют больше внимания алкоголю, нежели окружающим, – говоривший