Дом, устроенный Корецкими в Поречье, долго обижал деревенских жителей своими вызывающими размерами и барским устройством, как прихоть, вызов и дурь двух богатых городских неженок, которых просто некому тут было приструнить. Корецкие очень хорошо понимали угрозу, которая возникала из такого отношения, поэтому приплачивали бабе Шуре за надзор и разведку, но всё равно не избежали переброшенных через забор дохлых кошек, тухлого мусора и двух попыток поджога. Только лет через десять подобные дома стали появляться и в других деревнях, и жителям стало ясно, что ничего в этом нет особенного – дом как дом, большой, удобный – и всё. Для Сергея и Светланы это было их дитя, плод раздумий, трудов и любви, об устройстве которого они могли рассказывать часами. Дитя это строилось полтора года, и если бы это была прежняя деревня, то их сторонились бы до могилы, а на крыльцо к ним не входили бы никогда, и это притом, что Светлана была отсюда родом и знала тут буквально каждого. Но как-то раз, когда Светлана заболела, баба Шура приковыляла с кульком грудного сбора, заварила его и села вместе с ними пить чай – с тех пор деревенские старухи стали принимать от них попечение и зимнее продуктовое содействие. Сергей со временем стал зарабатывать намного больше, хозяйство у Светланы стало на ноги – жизнь наладилась.
Эту девушку, Женю, Сергей увидел три года назад, когда она летом приехала в Поречье в дом своей матери на свои первые студенческие каникулы. Худенькая и черноволосая, она была не из русской жизни: помимо графичной красоты, она не так, как все, говорила, держалась, одевалась и молчала. Потом приехала зимой с друзьями-студентами, пришла к ним в дом и попросила помощи с электричеством.