– Ну ты даешь, Тань.
– А на это я уже когда-то отвечала, – заявила она, смеясь, – что ты там стратеговал, Кутузов? Хочешь получить, говори: – Да! Да, люблю! Да, хочу! Готов за это платить – не имею в виду деньги – расплатиться собой, общей судьбой, идти рука об руку и тому подобное. Была бы я мужчиной, сказала бы: «Люблю тебя, Таня! Хочу всю целиком и навсегда! А не на раз, как б… дь какую-нибудь!»
– Вот прям так и сказала бы?
– Да, вот прям так. Говоришь – и она твоя!
– Интересная формула, надо записать.
– Пользуйся, так и быть.
– Как всё просто…
– А в жизни, Паш, много чего просто: люблю-не люблю, верю-не верю, хочу-не хочу.
– Ну, а потом-то что, после слов-то?
– Как что? Ты не знаешь?
– Нет, откуда мне знать?
– Что, мальчишки во дворе не рассказывали?
– Да говорили всякие гадости: трусы, говорили, нужно будет снимать, но я им не поверил.
– Зря не поверил. Трусы не трусы, люби знай всю жизнь.
– А если, Тань, не знаешь, на всю или не на всю? Я вот, например, не знал, может быть.
– Ах, во-от как! Куда ж ты полез, без знаний-то, двоешник?
– Ну, вот это и была попытка понять, вроде пробы.
– Та-а-к! Вот оно что! Вроде пробы у него!
– Ага! Дай, думаю, попробую. Проба качества не ухудшает. Качество – вот что мужчине важно, понимаешь, Таня? А тебе вот всё бы слова чирикать, птица моя: люблю-не люблю, верю-не верю. А тут дело сурьёзное! Товар надо узнать!
– Какой мерзавец. И слова-то какие лавочные: товар узнать, капуста квашеная! Хотел запросто так девушку попробовать. Раньше хотя бы говорили «познать».
– Спасибо, что поправила, Татьяна Ивановна! Верно. Познать хотел. Дай, думаю, познаю. Оченно к знаниям тогда стремился.
– Правильно я тебя, двоишника, послала.
– Правильно, Татьяна Ивановна, учительница первая моя.
– Ладно, первая, слыхали мы про подвиги ваши владимирские!
– Ой, моя тут не понимай совсем.
– Я же говорю: дурачок! Познал хоть что-нибудь полезное?
– Познал, сапасип тебе, кароший девушк. Ошень палезны! Ошень был кароший.
– Что ты познал, второгодник? Ничего ты не познал!
– Кароши товар познал! Таня звать. Бери нада! Больше бери, сверху бери.
– Ах, сверху тебе? Ну, попробуй, ты! Сверху ему…
От первого их любовного свидания у каждого осталось больное место, но каждый раз никто не хотел принимать чужую логику и доводы, пока фраза «ну а что ж ты тогда в Сокольниках-то?» не превратилась в дразнилку, в провокацию и прелюдию, и тогда уже, между объятий и ласк, можно было говорить всё что угодно, на всё был ответ, и ничего не было обидно. Оба считали, что хорошо представляют прошлую жизнь своего супруга. Татьяна никогда не спрашивала мужа о прежних отношениях и тем более не упоминала о своих, считая, что «деловые связи» похоронены и не имеют