В октябре, в один из выходных дней, вечером, Татьяна вернулась домой напряжённая, в глаза не посмотрела, не ответила на его «добрый вечер», сразу пошла в ванную, а потом в спальню. Понятно было, что последует разговор.
Он сказал из кухни, громко:
– Татьяна, может, сначала хоть чаю вместе попьём?
Она ответила:
– Вы с Машей пейте, и пусть она идёт спать. Я полежу.
Когда он пришел в спальню, она сказала:
– Паша, ты возобновил старые знакомства.
– Что значит «старые»?
– Прежние, во Владимире.
– Тат, мне ведь карьеры не делать, я вообще старые знакомства не прерываю.
Татьяна пошла на кухню и вернулась в спальню со стаканом воды, выпила лекарство и поставила стакан на тумбочку возле кровати:
– Дело серьёзное, Паша, давай говорить откровенно.
– Нет проблем, давай.
– Ты поддерживаешь материально, а фактически состоишь в руководстве владимирского отделения, в котором до двухсот юношей и девушек. Это так?
Он давно понимал, что найти с ней компромисс можно будет только опираясь на лёгкое, почти что шутливое отношение к разнице во взглядах. Ему показалось, что она смотрит на него оценивающе, так, как, возможно, смотрела бы на рассыпавшиеся дешевенькие бусы: собирать или сразу сгрести в помойку.
– Выследили, демоны!
Сказал при этом так горестно и проникновенно, что она невольно улыбнулась: – Я не думаю, что тут можно будет отшутиться.
– Ладно. Одно условие: не утяжеляем.
– Давай сегодня без условий.
– Опять хорошо, говорим без условий. Одно лишь условие: откровенность и честность.
– Честность? Ну, хорошо. Думаешь, Паша, это я с тобой нечестна?
Он внимательно посмотрел на нее, понял, что хватит шутить, нужно говорить очень точно и стал объяснять, подбирая слова:
– Говоря слово «честность», я не подозреваю тебя в желании обмануть и не говорю, что ты меня обманываешь, я говорю про отработанное и уже автоматическое, чиновничье лукавство и хитрые шпионские методы, сейчас уже приспособленные к решению любых вопросов. Вас ведь научают всему этому, да, Танюш?
– Нас научают, Паша, умению вести диспут и достигать результата, это часть