Всегда, проходя мимо этой конторы, вспоминаю «Поезд в огне» Гребенщикова:
…Нас рожали под звуки маршей,
Нас пугали тюрьмой…
…И люди, стрелявшие в наших отцов,
Строят планы на наших детей…
…Я видел генералов,
Они пьют и едят нашу смерть…
Каждое утро, следуя мимо соседней многоэтажки, вижу на стене скромную табличку, будто виновато сообщающую: «в этом доме живет семья рядового «имярек», погибшего в республике Афганистан при выполнении интернационального долга». Жильцы соседних домов, уже не одно десятилетие проходящие тут дважды в день, опускают глаза, втягивают головы в плечи. Ведь у них тоже дети и внуки. Парню было 19 лет. Кому он успел так «задолжать»? Все подобные таблички следует прибить на стену каждого военкомата, как его «боевые» итоги, прибить гвоздями, заржавленными от слез близких. Кто теперь ответит, с кого спросить? Тогда мы, правда, об этом не думали, думаем ли сегодня?
Ну, а матери продолжали с любовью нас «тянуть», кормить, одевать, не спать ночами во время наших болезней. Учителя тоже старались как могли, учили и воспитывали порядочными, грамотными людьми. С последним бывали проблемы. И вот, нас троих 7-классников, «командировали» на вечерние дополнительные занятия русского языка с пожилой учительницей. Занятия проходили на втором этаже дворового флигеля за домом № 33 по ул. Скороходова. Наверное, это был «красный уголок» для политзанятий пенсионеров и отставников. Один ученик по фамилии Новиков был из параллельного класса. Тихий, голубоглазый, с чуть вьющимися светлыми волосами, заикающийся. Он смешно говорил: «пуфто здесь…», что значило – потому что здесь… Те занятия что-то дали, хотя понятие «спряжение» не могу понять до сих пор.
Далее шли к улице Мира. Тут в здании дореволюционной гимназии располагалась элитная 80-я «английская» школа. Кто-то из наших школяров после 8-го класса спешно перебрался туда, видимо, бесплатно подготовиться к отъезду из страны. Эту улицу одна из моих бабушек по-прежнему называла Ружейной, ведь начинала учиться в этой гимназии. В 1914 с началом 1-й мировой ее передали под госпиталь. Рядом со школой в нескольких корпусах обосновалось артиллерийское училище. Даже на улице тут осязался стойкий запах гуталина начищенных кирзачей, кожи ремней и крепкого пота тренированных молодых, марширующих строем, курсантов. Сколько наших девушек-красоток решились связать с ними свои жизни, а счастливых судеб, к сожалению, почти не припомню. Видимо, не удосужились в свое время полистать «Юнкера» и «Поединок» Куприна, может бы и подзадумались.
Начальник училища с семьей жил в нашем доме. Выглядел высокомерным, надутым, будто всегда чем-то недовольным. С нами не здоровался, похоже, был обижен, ведь оказался в отставке вскоре после присвоения генеральского звания. Не дали вволю находиться в штанах с лампасами. Надевал их только на парады 1-го мая и 7-го ноября. Раздобревший