– Татаро-монгольское иго… иго монгол и татар… тартар мангал игого…
– Целься!
– Велосипед такое чудо технологий, катаешься да миром любуешься.
– Ящерица до человека быть не должна, иначе мы хвост её потерянный.
Даниил, подгибаясь под провисшим над головой гамаком и перешагивая через другой, покачивающийся у пола, замер. Перед ним, шурша полами развевающегося на астральном ветру кожаного плаща, стоял комиссар Коляев. Он медленно поднимал на Даниила свой маузер.
– Пли!
Крикнул комиссар, и вагон жутко затрясло. С гамаков стали валиться тела, бездыханные, разложившиеся до самых костей, разлетающихся по всему вагону.
Даниила стало сносить в сторону вместе с вагоном, в неконтролируемый занос, уносящий в развернувшийся вокруг вагона штормовой порыв всё, что было плохо прибито. Колёса неистово скользили, проносясь боком по рельсам и заводя вагон в первый оборот. Полуразложившиеся тела перекатывались с одного угла в другой, нелепо махая аморфными руками из стороны в сторону. Даниил вбил штык винтовки в пол, стараясь удержаться на ногах и не улететь вместе с частью тел за борт вагона. Так, в борьбе с астральной стихией, прошло ещё два оборота вагона вокруг своей оси. Тела и кости уже летали под потолком, катались кубарем по стенам. Русые волосы Даниила, разворошённые ветром, готовились оторваться от его скальпа, пока кубарем летящий на своём пузе труп анархиста не снёс комсомольца с ног, унося за собой в темноту.
Открыв глаза, Даниил оказался у выхода, перед ним покачивался последний белоснежный гамак, в котором перебирал во сне своими перстнями бородатый армянин-анархист.
– Уходи, уходи, уходи, уходи… – нашёптывал армянин.
Даниил замер.
– Уходи, уходи, уходи… – всё убыстрялся, заплетаясь, язык армянина.
Гамаки за спиной всё так же мирно покачивались под тряску вагона на его пути. Анархисты тихо перешёптывались друг с другом во сне, обсуждая новые приключения, разбои, грабежи. Уже не обращаясь в своих снах к Даниилу.
– Валенька, ну уходи, я же стесняюсь… – посапывал армянин, почёсывая нос своими густыми усами. – Ну уйди, родная… хр… уйди, ради бога.
Даниил подлез под армянином, увернувшись от его тяжёлой пятерни, и, запустив в вагон свистящий поток ветра, вышел в переход. Колёса, замедлившись, настукивали привычный слуху ритм своей дорожной песенки. По бортам в невидимый горизонт уходила безлюдная и пустая степь.
– Ту… Тууууу… – прогремело со стороны локомотива, и эшелон стал пролетать мимо одинокой деревянной платформы, подписанной табличкой «Желтухи». Гревшиеся у костра рядом с платформой крестьяне в серых заплатанных рубашках стали опасливо закрываться от летящего на них встречного воздушного порыва. Как черёд проходить платформу достался вагонам, между которыми стоял Даниил, волна уже смела крестьян в ближайшие кусты, в которых они беспомощно шарахались, пытаясь выбраться.
– Еть эти поезда, игрушки дьявола, пресвятая