– Твои односложные ответы ведут себя очень сложно. – Саша сбросил докуренную сигарету в украденную в кафе сколотую пепельницу.
Обойдя переломанный агонизирующий чёрный офисный стул, что лежал на балконе несколько поколений студентов, Саша обнял меня за плечи, приложившись к моей шее губами. Он хоть и был низок ростом, но в этот момент словно вырос в моих и своих заспанных глазах. Его голые руки заскреблись о кругляшки значков на лацкане.
Он ничего не говорил, а просто целовал меня в шею. А я, уверившись, что солнце уже не взойдёт над НИИ, откинул от своих губ воображаемую сигарету и так и не обнял Сашу в ответ.
«Отношения людей бисексуальны, нет ничего страшного в симпатии красивому человеку твоего пола. Мы же уже не дети – смеяться с Платона и его любви к юношам. Но как и женщина, мужчина тоже бьёт сердца. В семье так же просто в скандале бьют посуду о кафель, как молодые люди бьют друг друга. Я в этом плане искренне сопереживаю судьбе Лимонова, он три года пытался собрать расколотое Еленой сердце, его речи и книги стали в тот момент криком сворачивающейся в ничто без своей оболочки души. Но Лимонов, в отличие от меня, хотя бы его собрал. А ничем другим, как сердцем, пустоту не заполнишь. Будешь продолжать его искать. Лучше оставаться всю жизнь одному, больше пространства для манёвра, совесть всегда будет позволять помогать людям вокруг, так будут преданные друзья и товарищи».
Песня на плеере незаметно переключилась на индустриальные отзвуки пост-панка.
– Всё, Саш, всё. Отпусти меня, не хотим же мы окоченеть.
– Не хотим. – Саша даже не пытался переступить черту моей шеи.
– Иди спать, тебе на пары завтра. Я же, наверное, пойду прогуляюсь перед сном.
– Дай посмотреть на тебя ещё, я как во сне.
Снова щёлкнула зажигалка, раздулись лёгкие Саши, впуская едкий дым, оба наших соседа глубоко спали, не подозревая о столь близких людях у них за стеной.
«Москва извращает. Чем больше вокруг людей, тем больше желаний извратиться. Попробовать всё. И от силы воли зависит, что ты попробуешь. Лучшего друга или подругу, порошок, экстремистскую книгу, холодный как ночь взгляд мента на побитом теле. Это заводит, тело потом трясётся требовать снова».
Под окнами прогуливался полицейский патруль, осматривая прибирающих отходы своих питомцев собачников.
«Правда, чаще Москва перемалывает. Попав сюда, ты уже не можешь существовать на русском поле, стремишься съехать от него за границу. Тебе не нравятся уже торчащие в городах монументы преломлённых серпов, сплющенных молотов, начищенных лысин, ты хочешь большего кайфа, а Европа нам его ещё не до конца принесла, да и не принесёт. Второй исход – это возвращение в патриархальную провинцию. Твоё новое я, отблески прогрессивных