– А с тобой, – начал директор, обратившись к Насте, – мы ещё разберёмся.
Даша вылетела из школьных дверей парадного входа. Она заметила, как в густых слезах расплывается сумеречный горизонт под серыми облаками. На автомате Даша смахнула слёзы, и встречные лучи заходящего солнца обдали опухшие веки. Она пересилила внутреннюю истерию и остановилась. Даша повернула голову. Волосы на затылке зашевелились. Сзади неё стояли одноклассники адекватнее, чем Настя. Они стояли в кучке. Каждый смотрел на неё с разными глазами. Вон у той девочки глаза дохлой рыбины. Вон у той девочки глаза – застеклённые, будто бы хрустальные и чистые. Вон у той девочки – тревожные, будто бы она увидела маньяка с ножом. Но обескуражили Дашу глаза её бывшей подруги Кати. Она стояла в сердце этой толпы, в ступоре и смятении. Глаза – влажные от слёз. Даша прочитала в глазах Кати усталость от жизни, мирской суеты и… жалость.
– Даша, – услышала она приглушённое эхо. Голоса, звучащие извне: когда нырнул с головой воду и слышишь, как из берега доносятся крики о помощи… «Человек утонул!». Пучины засасывают, и ты уже не можешь вынырнуть. И слышишь только глухое эхо, доносящееся с суши. Голоса тихие и сдавленные, обработанные толстым слоем воды. Звуковые волны не могут в чистом виде пройти сквозь воду. Мир водной стихии, где связь доходит с испорченным качеством.
– Даша, – послышался второй голос.
Люди с суши звали помощь тонущей Даше.
– Ты не виновата, ты ни в чём не виновата. Нам очень жаль, что так случилось. Ты же знаешь этих трёх куриц.
Они приблизились к ней. Окружили её. Попытались обнять.
Руки тянулись к Даше и с нежностью касались её скукожившейся кожи. Кожа, вся покрытая гусиными пупырками. И когда Катя попыталась притронуться к её плечу, она почувствовала леденящий кровь холод – то ли схожий с мрамором, то ли с резиной. Ком тошноты подкатил к ней.
– Не надо, не надо…
– Мы выслушаем тебя, – одна из них вырвалась из кружка и крепко обняла. И удивительно, такого объятия Даша не испытывала никогда, даже материнские ласки с этим не сравнились.
– Нет… нет…
Даша оттолкнула её, чуть ли не исцарапав ногтями её лицо. Девочка падала со сдавленным криком, но одноклассники схватили её. Даша выбежала из круга.
– Вы все гниды лицемерные… оставьте меня в покое! Нельзя, что ли, побыть хоть раз в жизни наедине с самим собой?!
– Мы, – начала староста, – не хотели причинить тебе зла, правда. Что случилось, Даша? Из-за чего ты так… заплакала?
– Что случилось?! – Она начала размахивать руками. Сердце щемило, грудь разрывало от боли. Мир казался несправедливым, что все люди отвернулись от неё, даже солнце не светило в её сторону.
И… образ тугого верёвочного узла, завязанного у шеи, усилился. Образ окровавленных, алых лезвий, плывущих в ванне, усилился. Образ крови, которая расплывалась в быстротечном Енисее узорчатыми струйками, усилилась. Как её окоченевшее тело плыло в холодном течении реки, в то время как