Они съехали с трассы на грунтовую дорогу. Свет фар метался из стороны в сторону, колеса подпрыгивали на выбоинах и крылья автомобиля пачкались от грязи.
Женя смотрел в окно. По земле стелился туман, и вдалеке среди темноты горел один-единственный фонарь.
Парня слегка откинуло вперед – Алёна затормозила.
Автомобиль гудел и подрагивал, шумела печка, по стёклам стекал конденсат.
Женя коротко выдохнул, нажимая на кнопку ремня безопасности. Затем он приподнялся и застегнул куртку.
– Ну, – сказал он сквозь едва сдерживаемую детскую улыбку. От волнения парень тяжело дышал, проглатывая слова. – Желай удачи. Я пошел.
Он чмокнул девушку в щеку и выскочил на улицу.
Как это всегда бывает в начале фильмов или драматично-приключенческих историй, Женя ступил ногой прямо в лужу, испачкав обувь и штанину.
– Жень, стой!
– Что? – парень повис на открытой дверце, заглядывая в салон.
– Береги себя. И напиши мне, как там оно. Хорошо?
Женя закатил глаза. Он почувствовал, как холодная грязная вода из лужи просачивалась сквозь носки. – Да не случится со мной ничего, не боись, – свет лампочки в машине отражался в его счастливых расширенных зрачках.
И Женя захлопнул дверцу. Он не видел вокруг себя ничего, кроме освещённого фонарём здания его новой работы.
Прислушиваясь к отдаленному шуму машин, лаю собак, он быстро зашагал вперёд.
Тогда Женя был парнем, в чьих жилах играла жажда впечатлить окружающих, вляпаться в историю или просто запомниться хотя бы в маленькой газетной заметке какого-нибудь еженедельника. И поэтому он шел на опасную работу с сердцем, полным романтических мыслей. Он представлял, как это будет весело, как много чести будет в том, чтобы прикоснуться к главной городской легенде.
Машина Алёны не отъезжала. Девушка, несмотря на всю уверенность своего пассажира, хотела убедиться, что Женю по пути не схватит безголовый.
А парень лишь вдыхал острый вечерний воздух. И в этом воздухе для него было все: предвкушение и ожидание чего-то нового, радость от наконец-то значимой работы, волнение. Было ли в этом воздухе счастье? Во всяком случае Женя его ощущал.
Воспоминание о первой рабочей смене в Восьмёрке останется в его голове навсегда, как фотография, как оттиск.
Жене показалось варварством, что стену старого и величественного здания подпирали ржавые ворота. Желтая лампа фонаря бросала тусклый свет на фасад, украшенный белыми бетонными завитушками.
Рядом стояли две машины: одна дорогая и новая, другая старая, обкатанная много раз, и с вмятиной на бампере.
Парень поднялся