Когда придёт Человек. Влада Билоус

библиотечных книжек.

      Гела была единственным человеком, кто имел контакт с Маргаритой, кто узнавал о жизни детей, об их здоровье, а в особенности – о самочувствии Романа.

      Рома был наполовину донестрой, и его человеческое сердце не могло выдержать такой нагрузки. Ещё ребенком он болел и жил на лекарствах.

      О том, кто он на самом деле такой, Роман не знал. В целях безопасности.

      Маргарита одинаково любила сыновей: она старалась дать обоим дорогое образование, чтобы они выросли достойными людьми и гражданами Государства. А Миша, пусть даже его биологический отец был черт знает кем (Маргарита не хотела вспоминать, с кем, будучи студенткой, переспала в ту пьяную ночь), с каждым днём радовал маму все больше и больше.

      Он вырос умным и смотрел на других людей точно так же, как смотрят донестры и знал всё, что знают донестры. Все благодаря воспитанию. Миша хорошо помнил Владимира, но по строгому приказанию матери никому об этом не болтал. Даже Роману.

      Страх того, что ожидает ее младшего сына, не давал Маргарите покоя по ночам. Президентское кресло мог унаследовать только донестра. То есть, только Роман.

      Она представляла, как однажды её сын будет идти по красной ковровой дорожке к зданию Верховного Совета, как он обернётся в телекамеру, помашет гражданам. Маргарита волновалась. Но внешне… Внешне она этого не показывала, держалась, как железная. Даже не смотря на своё тайное положение, она чувствовала себя женой президента.

      Женщина никогда в их двухэтажной квартире не убирала и не готовила: всем этим занималась прислуга, пока хозяева увлекались исключительно умственным трудом.

      Утро Клиневичей начиналось в шесть. Оба сына в своих комнатах вставали по будильнику, заправляли постель. Миша, высокий семнадцатилетний парень, выходил в столовую первым. Он был уже одет и причесан, по привычке целовал мать в щеку. На столе стояла овсянка.

      Маргарита, как всегда, накрашена строго и в то же время броско, с вьющимися каштановыми волосами сидела за столом.

      – Доброе утро, – сказал парень. – Как спалось? Как твоя голова?

      Женщина пожала плечами. От неё никогда нельзя было узнать, о чем она думает и что у неё болит. И только по такому неопределенному выражению лица Миша понимал, что маме плохо или тревожно.