Верхнее ля. Вера Григорьевна Собко

либерализм, то ли, напротив, «закручивать гайки». Закручивать гайки всегда было безопаснее, за это их по рукам никогда не били. К Петру на спектакли часто стали приходить чиновники, – он по звонку оставлял для них места. Неоднократно вызывали в райком и, наконец, сказали: Пётр Валерианович, мы изучили ваш послужной список и думаем, что вы прекрасно справляетесь с руководящей работой. В Риге вы работали инструктором в Отделе культуры, а это большой город, республиканская столица, поэтому решили вам предложить такую же должность в нашем Обкоме партии. Нам в области надо развивать театральное дело, у вас большой опыт и авторитет, и вы, безусловно, будете очень полезны на этом месте.

      Пётр сходу решил отказаться, но понял, что от него не отстанут. – Разрешите, я подумаю и посоветуюсь с женой.

      – Ну, конечно, дорогой Пётр Валерианович, подумайте.

      С Ингой они решили, что если Пётр откажется, следующим шагом будет его увольнение с работы, и ещё неизвестно, с какой формулировкой. Поэтому Пётр принял предложение работать в Обкоме партии, надеясь, что он посодействует другим театрам вести самостоятельную политику.

      Опять поменяли местожительство. Сын бурчал: совсем как семьи военнослужащих, уже третий раз переезжаем. Инга была рада новому назначению: переехали в областной город, выбрались, наконец, из захолустья, где на её драматические спектакли набиралось, в лучшем случае, ползала. Здесь её взяли в областной драматический театр. Как актриса – не блистала, но на сцену выходила. Внешне всё ещё оставалась красавицей.

      Добросовестный по натуре Пётр втянулся в организационную работу. Поддерживал хорошие отношения с театральными деятелями, на режиссёров не давил, зная по своему нелёгкому опыту, какое это хлопотное и нервное дело. Перестроечное финансирование культуры стало сильно усыхать, выплыло забытое со времён нэпа понятие «хозрасчёт». А какой может быть хозрасчёт, если после павловской реформы у людей денег на еду не хватает? С пустым желудком в театр идти? Голодные актёры сами побежали из театра. Стоят на рынке, трясут китайскими и индийскими тряпками. Когда видели Петра Валериановича, задумчиво устремляли глаза в небо. Районные театры и кинотеатры становились автосалонами или казино. В областном центре происходило то же самое. Единственно держался театр оперы и балета, потому как не подчинялся местному самоуправлению, – был федерального значения. Стойкий Пётр Валерианович суетился, летал за свой счёт в Москву, пытался спасти культуру. Но тут однопартийной системе пришёл конец, и не стало поддержки со стороны идеологических функционеров. Чтобы не терять такого опытного администратора, или, как стало модно говорить, – менеджера, Петру Валериановичу предложили место директора театра оперы и балета, тем более, что предыдущий директор нашёл себе уютное место в оффшорной зоне.

      Когда уже переехали и обжились в областном центре, от Аустры получили телеграмму: умер Павел, приезжайте сразу на дачу. Быстро собрались, билеты