За что мы крова лишены,
За что на нас сердились.
Вопросы есть, а где ответ?
Пока сложил что нужно:
Пальто, носки, штаны, жилет.
Немного стало душно.
Я думал и искал, что взять,
Что б было чем согреться
И на вокзале ночевать,
Теплее там одеться.
Собрал, сложил и побежал
К отцу, что в доме мечет,
А он уже вещей набрал
И что-то там лепечет.
А как увидел, сразу стих
И нацепил медали,
Что в первой мировой достиг,
Наградой ему дали.
Сказал, чтоб имя я забыл
Его и своё тоже,
И национальность свою скрыл,
Так будет нам дороже.
И мы, собрав вещей, пошли
По улице родимой,
В дали безумцы что-то жгли,
Крича на люд гонимый.
Толпа, лишь крики, хохот, смех
А мы идём что тени,
Наверно, нам это за грех
Те взгляды, что с мишени.
Крадёмся, опустив глаза,
Прижавшиеся друг к другу,
По сторонам слегка кося,
украдкой от испугу.
Прошли наверно, пол пути,
Я взмок от напряжения,
И страх повисшей тишины
Нам сковывал движения.
Ещё квартал и мы дошли,
Я вновь увижу маму,
Уже вокзал, видать вдали
Фасада панораму.
Отец в момент замедлил шаг,
И я за ним попутно,
Мы лихо сделали зигзаг,
А дальше все – минутно.
Нам крикнул кто-то: «Эй, жиды.»
И свистнул что есть силы,
Услышал топот чехарды,
Бежали к нам громилы.
Отец хотел достать медаль
И показать бегущим,
У одного сверкнула сталь
Ударил он секущим,
Прошёлся лезвием легко,
Как будто вскрыл конверты,
Отец охрип так тяжело,
Успел сказать лишь: «Черти».
Я кинулся в преграду им,
Закрыв собою папу,
А он упал, упал глухим
И испустил лишь храпу.
Я заорал и прыгнул в миг
На тучного, что с финкой,
Его удар меня настиг,
В живот пришёл ботинком.
От боли скрючило меня,
И я назад подался,
Пригнулся, шёпотом стоня,
Упал, не удержался,
Я смутно помню: как и что,
Мне не было тут дела,
Я плакал за отца моего,
При виде его тела.
Ещё ударов получил:
В лицо, живот и спину,
Последний – в нос меня добил
И отключил от миру.
Потом сознание потерял
И долго был в отключке,
Распластанным