– Но я должен сказать тебе еще кое-что. Ты – не самоубийца. Есть другая грань человеческого духа, которая одновременно и противоположна самоубийству, и смыкается с ним. Ты из тех, кто не боится смерти.
– Это что-то меняет?
– Да, это что-то меняет, – сказал Проводник и больше ничего не говорил в этот день.
Но такие долгие разговоры всё же были редки, потому что мы всецело были заняты добычей света. Это было, как я говорил, не так уж и трудно, хотя изредка я всё же выдавал себя, вываливаясь из чужих снов. Как-то я оказался с одним из коллег по рабочей группе в выдуманном им загородном доме. Было темно. Мы сидели в креслах, а коллега страстно рассказывал мне о чьем-то прорыве по нашей специальности. Точный смысл слов был неуловим (сложные логические конструкции трудно передать во сне), но этого мне и не надо было. Я просто сидел, излучая спокойное свечение от прикосновений доплывающих слов. Было тепло и уютно, словно под пледом. И тут в какой-то момент мне стал интересен один из нюансов прорыва, который до меня хотели донести. Я лишь слегка сдвинулся вперед к коллеге, но этого оказалось достаточно, чтобы вспугнуть его сон. Вдруг за стеклянной стеной зарычал старый двигатель то ли грузовика, то ли большого пикапа. На его крыше вспыхнула целая батарея огней, озарив всё стерильным светом. Машина сорвалась с места, и тут же вместе со звоном разбившейся стены обрушила этот столп света внутрь коттеджа. Яркая вспышка взорвалась передо мной и сразу погасла. Через миг сквозь нахлынувшую тьму начали проступать очертания лодки. Проводник склонился надо мной и примирительно махнул рукой: ничего страшного, бывает иногда и так.
Мы далеко продвинулись. Тьма под ногами уже была мягкой и как бы влажной. Вскоре местность вокруг вообще стала напоминать болота весной. Я уже не выходил из лодки, потому что ноги мои вязли во всасывающей зыби. Я был светильник, освещавший путь. Проводник же терпеливо толкал ладью вперед – туда, где должна быть большая вода, Стикс – словом, рубеж между мирами.
Из наших недолгих разговоров еще я понял, что Проводника можно было назвать акушером смерти. Он принимал обратные роды, помогая пришедшим в этот темный мир душам не потеряться в нем. Еще я узнал, что попаду, скорее всего, снова на Землю – по крайней мере, так было бы лучше для меня. Собственно, большинство душ перескакивают лишь из рождения в рождение, как рыба выпрыгивает из воды, чтобы затем погрузиться в неё вновь. Чем короче этот необходимый переход, тем лучше. Но пока же мы как илистые прыгуны барахтались в инфернальной грязи, пытаясь добраться до водоема. Вот только воздуха – или в нашем случае света – становилось всё меньше и меньше.
И это было проблемой.
Звезды мельчали. Их по-прежнему было довольно много, но теперь свет их становился еще более тускл. Я забирался в чужие сны, но в них уже редко меня узнавали. Если я пытался обратить на себя внимание, меня просто вышвыривало из сна. Даже самые близкие мне люди – бог мой, да были ли у меня такие! – давали теперь так мало света, что я едва не исчезал в их снах.
С