…Пока сильный удар по затылку не заставил меня растянуться на земле. Меня перевернули и многочисленные морщинки с старых брусьях на потолке, мгновенно сложились в сотни маленьких ртов, наперебой рассказывающих мне всеееее, все-все-все секреты. Продолжая заливаться смехом, я потянулся к ним, чтобы услышать.
– Не дёргайся, это поможет! – Улыбака пытался зафиксировать мою голову, пока остальные, навалившись гурьбой, удерживали меня прижатым к полу.
Я попытался откусить ему пальцы (потолок сказал, что это вкусно) и получил ощутимый удар в челюсть. На мгновение задохнулся, и вожак тут же вдавил мне в открытый рот пригоршню графитово-серого порошка. Горечь, страшная горечь! Я пытался вытолкнуть языком прилипший к дёснам порошок, но Улыбака обхватил руками мою голову и, упершись плечом в подбородок, помешал открыть рот. Тело расслабилось разом, резко, будто дёрнули рубильник. От нёба в голову, вниз по спине, к кончикам пальцев закололи сотни маленьких иголочек. Последнее, что я запомнил, проваливаясь в забытье, слова Лисы, положившей мою голову себе на колени, разбирая слипшуюся от пота гриву:
– Наслаждайся приятными снами. Здесь это огромная редкость…
Очнулся я от Звона, но в этот раз он воспринимался каким-то облегчённым. Будто тихий стон узника, которого наконец оставили палачи и подарив хоть какой-то перерыв в бесконечной череде пыток. Сквозь сладкую истому отдохнувшего тела, я услышал сердитые голоса:
– Бл*дь, это не в какие ворота! Кто он тебе?! Извёл на него тройную дозу! Перетерпел бы, а нет, так ножом по горлу, не впервой! Да и…
– Хватит! – я узнал голос Улыбаки. – Я решил. Теперь он наш, я дал ему имя.
– Имя-шмымя, бл*… – второй (Хряк, разумеется) насмешливо хрюкнул, – Ладно-ладно, ты главный. Просто у нас и так много людей, а с твоей бл**ской