Кот, слабо осознавая, что речь идёт о нём, наблюдал, как Хряк, наступает на съёжившуюся Лису и пытался сконцентрироваться на желании защитить её… Но все силы уходили на то, чтобы банально не обмочиться. Почему-то это казалось очень важным.
– Ты перестала ходить в рейды и теперь, вместо одного калеки, мы заботимся, как будто, о двух, бл**ь! – горячая слюна брызнула сквозь стиснутые в ярости зубы. Лиса пыталась возразить, но Хряк, сватив её за плечи трясущимися (типичный признак злоупотребления Пылью) ладонями, зарычал ей в лицо. – Ты знаешь, что мне нужно! Соглашайся и Терьер будет наказан, а твой инвалид, – он повернулся к Коту и брезгливо сплюнул. – Будет в шоколаде, раз так тебе нужен. Как домашнее животное!
Миг борьбы изумрудных и грязно-коричневых глаз. И Лиса опустила голову и дёргано кивнула.
Хряк мгновенно успокоился и, снова тиская цепочку с кулоном в толстых пальцах, отстранился, кинув в сторону Кота почти сочувственный взгляд, щедро приправленный презрением: – Вот и правильно. Слово?
– Слово! – пробормотала Лиса сквозь зубы.
Кот замычал и забился, чувствуя, что происходит что-то неправильное, но успокоился, когда Лиса посмотрела ему в глаза, скрывая собственную боль за фальшивой улыбкой. Остатки здравого смысла вопили и требовали чего-то, но их было почти не слышно.
– Вот и правильно, бл**ь! – жирная рука по-хозяйски легла на её талию. – Завтра. До Звона. А это твоему инвалиду. Я умею быть щедрым. – Запахивая за собой занавеску, Хряк, с неожиданной ловкостью, извлёк из-за пазухи пластиковый мешочек с серым порошком и подбросил его в воздух.
Тот, с глухим шлепком, ткнулся в ветошь и Кот, мгновенно узнав его, пополз вперёд, жадно вытянув руки и чувствуя, как слюна брызнула из уголков рта. Пыль! А Лиса стояла перед опавшим пологом, опустив свои красивые руки и тихонько всхлипывая…
Интерлюдия: Пыль
…о поможет! – Улыбака пытался зафиксировать мою голову, пока остальные, навалившись гурьбой, удерживали меня прижатым к полу.
Всё окружающее, пока мы бежали к Шпилю, слилось в один бесконечный кошмар. Кривящиеся, перетекающие друг в друга, будто картина, облитая растворителем, стены окрестных домов. Горестно причитающие люди, абсолютно чёрные, словно прорехи в ткани реальности (Тени. Это всё я потом узнал). И другие, тоже черные, но по-другому, будто в полупрозрачных газовых плащах, с белыми, расколотыми на куски масками, вместо лиц, под которыми была всё та же тьма, мелькающие то в проулках, то справа, то слева, то на стенах домов, то под ногами (Расколотые. О них мне тоже рассказали потом.). Меня, точно малого ребёнка, передавали с рук на руки. Помню только, что рука Мумии, за которую я хватался, показалась действительно рукой древнего мертвеца: холодная и обманчиво хрупкая. И ладошка Лисы: будто сжал в пальцах раскалённый уголёк на морозе – обжигает, но очень приятно. Мне казалось, что я схожу с ума…
Это ощущение только усугубилось, когда я увидел Шпиль! Будто жидкая кора планеты,