– Чем ты вообще тут занимаешься, кроме того, что бродишь во сне? – спросила она.
– Я жду, – через минуту транса ответила ей Лил и вдруг странно заулыбалась.
Эмма никогда не видела на ее лице подобного выражения, но попыталась скрыть свое смятение. Ей стало не по себе так, будто она застала мать за поеданием земли или еще какими странными действиями.
– Чего? – Эмма немного подалась вперед, чтобы получше видеть лицо Лил.
Ее улыбка точно не была здоровой и больше походила на оскал.
– Когда его осушат, – Лил заулыбалась еще страннее, ее руки, прижатые к груди, немного задергались, как от нервных спазмов или конвульсий. Ногти у нее были грязные от долгого копания в земле. Раньше она была внимательнее к собственной гигиене.
– Осушат озеро? – с тихим удивлением спросила Эмма.
– Да, да, – Лил затрясла головой, как болванчик в машине на горной дороге, – власти выкупили эту землю для строительства каких-то объектов, я не знаю, в чем там точно дело, но они его осушат. Скоро, очень скоро. Это называется деривация, они отведут воду в реку, и озера не станет. Скоро, скоро…
– Ладно, мам, ты только успокойся, ляг, поспи, не надо сейчас думать про озеро, просто забудь о нем на время, – Эмма приблизилась к ней и осторожно надавила на плечи, чтобы прижать ее голову к подушке, а Лил даже начала тихо посмеиваться, отчего Эмме стало страшно и гадко, будто она вляпалась во что-то липкое, тягучее, неживое…
Между тем Лил утихла и закрыла глаза, будто вдруг уснула. Эмма расправила ее скрюченные кисти рук и тут заметила на них несколько темных разводов, будто кто-то пытался сделать татуировку в виде черных водорослей. Выглядело это не очень-то приятно. Может, это был ожог. Эмма отступила от кровати и задернула занавески, чтобы мать не могла смотреть на озеро, а потом вышла из комнаты, резко закрыв дверь. Она прислонилась лбом к деревянной панели двери, отдававшей застарелой краской, и тяжело вздохнула. Эта сцена до чертиков ее напугала. С матерью явно не все в порядке, и это была не просто депрессия или нервный срыв, это было что-то похуже, какой-то серьезный сдвиг в ее мозгу. Лучше бы это поскорее прекратилось, если вообще было обратимо.
Эмма вошла в свою комнату, окна которой выходили на подъездную дорогу, а не на озеро, чему она всегда была очень рада. Она бы вообще не смогла спать, если бы видела его. Эмма плюхнулась на кровать, стараясь не смотреть по сторонам, ведь если б она заметила, что хоть одна книга или безделушка стоит неровно, то тут же принялась бы все перекладывать, выравнивать и считать, отчего обсессии начали бы учащаться и ухудшаться, и улучшение, которого она добилась за последние годы пошло бы насмарку. Разговоры с матерью всегда плохо на нее влияли. Эмма сразу становилась дерганной и неуверенной с себе. Лил знала, куда надавить, чтобы надолго выбить дочь из колеи.
Лестница