Катерина не слушала старых сплетниц, всякий раз возвращалась из леса за полночь, румяная, веселая, опоясанная душистыми травами, с заплечным мешком, полным сочных кореньев. Вся она дышала свежестью той дремучей рощи, где собеседниками ей были только птицы. И молодость ее была под стать этой дикой пахучей траве, растрепанной ночным ветром.
Никого из соседских сыновей не привечала она ни добрым взглядом, ни кивком округлого подбородка. Бывало, что и высмеивала в голос. Отец подумывал пару раз, не запереть ли – но все без толку: Катерина знала подход к его беспокойному сердцу. И цену себе знала. Подолгу любовалась собой всякий раз, когда набирала воду из ручья. Шерстяных передников у нее было полдюжины, а бронзовых колец да жемчужных бус и того больше – зналась с цыганками. Сестры переговаривались за спиной: «Работает как черная крестьянка, наряжается как королевна». Ровесницы, которым Катеринины гадания когда-то посулили замужество, теперь велели молодым мужьям за версту обходить травницу. Новорожденных от нее прятали, а она взяла привычку нескромно шутить по этому поводу.
Вся деревня ждала для нее недоброго случая.
И вот, как-то раз, в подлесье, на душном предгрозовом закате, повстречался ей герцогский егерь.
– Не страшно ли молодой девице в столь поздний час одной ходить?
– В лесу никого страшнее людей не встретишь. Проходи куда шел, человек.
Егеря такая дерзость не смутила; назавтра же прислал к лесной красавице сватов. Та наотрез отказалась даже слушать об этом. Через неделю сваты пожаловали снова. Катерина велела спустить на них собак. Вечером мать выговаривала ей сквозь зубы:
– Пойди за егеря. Так и останешься в старых девках.
– Да лучше я коровой стану, чем быть за этим прихлебателем! Он же плут, каких мало, разве по нему не видно?
– Мало тебе в детстве розг было ох, мало! В кого такой выросла, что родительское слово тебе пустое?
– Пойди, пойди за егеря, – подшептывали тетки. – Иначе, не далек час, хозяин его всю деревню из-за тебя изведет!
Катерина ухмылялась:
– Ну и пускай хоть сам хозяин приезжает! Я не гордая – мной и герцог может любоваться, да сколько влезет!
И точно: недели не прошло, как поглядеть на спесивую егереву зазнобу пожаловал сам герцог.
– Опусти лицо, – тыкали тетки в спину, – прикрой голову!
Но Катерина и не подумала кланяться герцогу. Так и стояла, простоволосая, с корзиной, полной сушеного чертополоха – и смотрела на него, конного, сверху вниз.
Герцог