– Жанно… мммм… ты вновь совсем твердый, может, хватит себя мучить?.. – шепот Эрнеста становился все более страстным, дыхание Марэ – все более шумным и тяжелым. – Позволь мне… я хочу… Жан… мой… Жан…
– Да… оххх… дааа… мой дорогой… мой славный мальчик… твои руки… аааах… твои волшебные пальцы… творят со мной чудеса…
– Они еще и не то умеют, моя любовь… я тебе докажу… – Эрнест на секунду умолк и вдруг выдохнул в каком-то исступленном восторге:
– Как же ты красив!.. До чего прекрасен… всюду… всюду!.. – словно он и правда обнимал и ласкал бога.
– Ммммм… оооо… да… повтори это еще раз… даааа… так… мой… мальчик… видишь… я тоже… тоже готов принадлежать тебе… как и ты – мне… готов послужить твоему удовольствию… весь…
– Бо-же… Жаааан…
– Пойдем… пойдем в постель… и я докажу тебе… научу… собственным примером…
– Да, да! Да! Пойдем… пойдем скорее!..
Окно с шумом захлопнулось, голоса отдалились и затихли, а Эмиль все продолжал сидеть на подоконнике, точно прирос к нему, как Тесей – к каменному трону, смяв пальцами несчастную сигарету и еле переводя дыхание… Рассудок врача-психиатра, отказывался вмещать в себя услышанные откровения, не соотнося их с болезненным бредом. Мораль католика (не по вере, но по воспитанию) была оскорблена. Воображение же мужчины захватили в плен картины совершенно бесстыдного содержания, такого, что вызывало одновременно и головокружение, и тошноту, и мощнейший прилив крови к той части тела, о которой доктор вспоминал крайне редко… разве что во время гигиенических процедур, или уступая капризному требованию супруги об исполнении определенного долга…
***
Проснувшийся рано утром замок Сен-Бриз снова напоминал не то растревоженный улей, не то сельскую ярмарку. В предпоследний съемочный день предстояла удлиненная смена: Юнебелль решил с утра отснять две конных погони, благо, нашелся и очень удачный ландшафт, и удобный маршрут, и подходящая промежуточная локация. Потом планировалось еще переснять несколько дублей отъезда барона с дочерью из «замка Таверне». Наконец, всю вторую половину дня, от обеда до ужина, составили из съемок сцены первого опыта гипноза, проведенного Калиостро над мадемуазель Андреа и нескольких важных сцен в «парижском доме» Жозефа Бальзамо.
Это было особенно удачно, поскольку в Сен-Бризе нашлись идеальные помещения под «алхимическую