Телефон продолжал звонить с настойчивостью судебного пристава.
– Бляяядь, Розочка, заткни эту мерзкую иерихонскую трубу и пристрели к херам того, кто в нее дует… – простонал Верней и закрыл голову подушкой, секундой позже из-под нее глухо донеслось:
– Или пристрели меня.
– Нет, дружок, ты мне слишком дорого достался… – Роже нащупал под одеялом тонкую щиколотку любовника и нежно сжал ее, а свободной рукой снял трубку с аппарата:
– Слушаю… Да, это я… Роже Пикар… Что случилось?
– Месье Пикар, нам конец! Они все отменяют! – по звуку это было похоже на пистолетный выстрел в ухо, и Роже едва не стошнило… Он сглотнул, поморщился и уточнил:
– Кто отменяет?.. Дирекция? Или немцы?
– Да нет же, нет! Монтиньяки! Их в последний момент не устроили условия, и они отозвали согласие на съемки!
– Черт побери… а что с запасной локацией в Бар-ле-Дюке?
– Ужас! У них прорвало водопровод, и затопило все нужное нам крыло!
– Трижды черт… Ну а госпожа де Лонь? Ей звонили?
– Первым делом… Она решила, что, раз ее пансион поставили в конец списка, то и рассчитывать не на что… и затеяла свадьбу дочери, а сразу после нее – какой-то цветочный фестиваль. Сказала, ничего не отменит даже ради президента Франции, не то что ради месье Юнебелля.
Абонент на том конце провода возбужденно кричал, добавляя в речь самые цветистые ругательства, взревывал, всхлипывал и повторял, как заклинание:
– Нам конец! Нам конец! График сорван!.. Это крах, нас всех уволят!..
По мере того, как Пикар слушал, взгляд его все более прояснялся, бродившие в крови остатки хмеля вызывали головную боль, но думать не мешали. Ничего путного пока что на ум не приходило, кроме того, что выходным пизда, и вместо того, чтобы в расслабленной неге наслаждаться телом наконец-то завоеванного Эрнеста, придется спешно одеться, прыгнуть в машину и помчаться на экстренное совещание… что-то решать. До начала натурных съемок в Бургундии, где планировалось полностью отснять эпизоды «Встреча масонов» и «Визит Марии-Антуанетты в замок Таверне», оставалась всего неделя, и если они снова сорвут график, его точно уволят.
– Ладно, Перен. Прекратите истерику, слезами горю не поможешь… Встречаемся через час в офисе и…
– Совершаем коллективное самоубийство, – подсказал Эрнест, окончательно проснувшийся от бурного разговора и сумевший перевести себя из лежачего положения в сидячее; Роже бросил на него укоризненный взгляд и закончил свою мысль:
– …Думаем, что делать, и находим решение. Возможно, оно окажется неприятным, но все же это будет решение. Да. До встречи.
Трубка полетела на рычаг, и Пикар заметался по комнате, как вспугнутая летучая мышь, разыскивая посреди живописного бардака штаны, рубаху и нижнее белье, и то налетал на стул, то спотыкался о пустую бутылку, то запутывался в ковре:
– Черт! Черт! Черт!..
– Если ты будешь поминать рогатого так часто, он непременно явится, – флегматично заметил Верней и в свою очередь потянулся за рубашкой, поскольку мечта о сладком сне до полудня разбилась вдребезги. – По крайней мере, так всегда говорила моя нянюшка, добрая католичка.
– К черту твою нянюшку… ой, прости, я не в том смысле! Это нервы… – Роже осекся и поспешно подошел к дивану, чтобы сгрести любовника в охапку и проверить, не обиделся ли Эрнест на его замечание – но тот лишь усмехнулся:
– Я думаю, кампари и чашка кофе помогут твоим нервам и моей голове… Пойдем к папаше Шарбонно, у него уже открыто.
– Какой еще Шарбонно, какой кофе, о чем ты!.. Мне срочно нужно в контору, если за сегодня-завтра не найдем локацию для съемок Калиостро и Антуанетты в Таверне, меня гильотинируют, как твоего предка…
– Нуууу, одного гильотинировали, это верно, зато другой никогда не пропускал завтрака, и дожил до преклонных лет в Новом Свете, с женой, любовником и кучей разноцветных детей.
Верней высвободился из объятий – сейчас они доставляли больше дискомфорта, чем возбуждали, встал и пошел в ванную, но, прежде чем закрыть за собой дверь, обернулся к Роже:
– А что с моим контрактом? Он-то останется в силе… если тебя гильотинируют?
– Мерзавец! Так вот почему ты согласился со мной переспать!..– Пикар швырнул в него подушку, но Эрнест со смехом уклонился от «снаряда»:
– Да, и как всякая разумная блядь, я сделал это после заключения контракта.
– Можешь не волноваться: мэтр Дуи (1) так вцепился в тебя, что не расстанется ни за какие коврижки… и если ничего не выгорит с «Калиостро», он возьмет тебя на другую картину, про мушкетеров.
– О, ты снял камень с моей печени… – художник картинно привалился к дверному косяку, подобно святому Себастьяну, пронзенному стрелами, и молитвенно сложил руки. –