Наверное, именно из-за музыки мы не услышали шаги машиной мамы. Как в плохом фильме мы очнулись от её искусственного покашливания в метре от нас.
– Вы в конец что ли обалдели обе?..
– Мам, это не то…
– А ну молчать! Быстро домой!
– Татьяна Максимовна, это…
– А ты – вон! Чтобы ты пропала, ясно? Исчезни, или я тебя зарою.
Она вся побагровела как кусок свежего мяса, а руки, наоборот, побелели так, что пальцы казались не были покрыты кожей, а состояли из одних костей. Она обхватила Машино предплечье и отдёрнула её от меня с такой силой, что она запнулась об ступеньки и чуть не упала.
Нам запретили видеться, разговаривать по телефону, переписываться. На Машином телефоне заблокировали мой номер, на компьютере установили слежение. Ну а перемещения по городу… Их просто отменили и заперли её в квартире до осени. Всё лето мы не виделись и не общались. Толком не знаю, что происходило с Машей. А я писала гневные трактаты в сторону её матери, которые конечно оставались только на бумаге – кто я, а кто она. Сначала каждый день, а потом раз в неделю или две я писала письма Маше с надеждой, что смогу отдать ей эту летопись при нашей встрече – когда бы она ни состоялась.
1 сентября я поняла, что Маша в нашей школе больше не учится. Я написала ей с телефона одноклассницы, она ответила мне. Учёба и само нахождение в школе были мне до того противны, что я моментально скатилась на сплошные тройки, а учителя забили тревогу. Мама вызвала меня на серьёзный разговор, и я рассказала ей обо всём… Опуская некоторые детали, само собой. Идти наперекор решению родителя другого ребёнка никто не собирался, но мне оформили новую сим-карту. А через несколько недель я перешла в другую школу, ближе к дому и ближе к моим интересам.
Мы снова могли общаться, хоть и соблюдая определённую конспирацию. Все сообщения стирались в минуту их получения, встречи назначались только на нейтральной и скрытной территории. Желательно в другом районе города. Так шло время. Не знаю, куда бы всё это нас привело, если бы не моё знакомство с Ольгой.
Её перевели в середине года, в феврале. Оля училась в одном из параллельных классов, и поэтому я не замечала её в толпе малознакомого народа. Познакомились мы только на субботнике в апреле. Народу пришло на удивление мало, и нас разбили в пары. Я даже немного удивилась, узнав, что мы учимся в одной параллели, а вот Оля только небрежно вскинула чёлкой – её ничего не удивляло. Нам поручили убирать двор за школой от веток и старой листвы, жечь всё это. Ещё несколько парней должны были