желчью, перемешанной с слюною,
он готов кусаться и плевать
на людей, которые тюльпаном
обернулись на кратчайший миг,
а один прикинулся, что камень,
на дне моря молча он лежит,
но ведь кактус закидает, острым
пиком врежет свой язык,
и однажды он за поворотом
правду пожелает защитить,
будет стрелами шмаляться до утра,
всех зацепит самый наконечник
и в душе у каждого дыра
будет памятником воздыматься вечным,
но не стоит кактус ненавидеть,
ведь когда-то в зеркальце своём
вы способны наяву его увидеть,
будет ярый, колкий, очень злой.
все мы кактусы отча́сти, кто-то больше,
кто-то меньше, но шипов не счесть,
главное, что кактус делать должен:
помнить, что он всё же
человек.
Резкой чертой по небу…
Резкой чертой по небу,
как спичка по коробку,
куда-то летит ракета,
в далёкую синеву.
спокойствие мировое
сломала в моём окне
и, точно камушек в море,
растаяла в синеве.
больше её не увижу я,
вряд ли её догоню —
только стишок чижиком
пошлю за ней, в синеву,
но и черта на небе
давно уже заросла,
да и во след ракете
отчалила синева.
глаз, спотыкаясь в воздухе,
ищет хоть что-нибудь,
но находит только неровности,
которые не оттолкнуть,
а ракета давно улетучилась,
словно сегодняшний день,
синева переполнилась тучами,
лиру порвал Орфей.
Сегодня упал на Ленина
Сегодня упал на Ленина
мальчик с велосипеда,
чашу сломал коленную
совсем уже старому деду,
а на Жуковского ночью
(никто и не мыслил такого) —
толпа разъярённых подростков,
наверное, из детдома,
а на проспекте Мира
сегодня идут дожди —
это всё и конец эфира,
удачи и Бог спаси.
Улица
Пешеходы снуют ежедневно,
с сумками и без них,
кто-то роняет деньги,
а кто-то находит их.
кто-то идёт по улице,
а кто-то на ней живёт,
с соседом ругается, судится,
а кто-то всего пешеход:
смотрит по-долгу на памятник,
от которого жильцов тошнит,
делает фотографии
и все, конечно же, с ним.
ночью здесь очень радостно,
днём здесь очень суе́тно,
люди окурки втаптывают
через асфальт в землю,
а когда улица хмурится
город, обычно, тоже,
и человек без туловища
с городом