– А мне интересно… Погоди-ка… – Чечкин полистал кодекс. – Вот! Пункт девять. Сущность, нанятая на административную… ну и так далее. В общем, имеет право выбора одежды. Вот вы с какой целью выбрали передник буфетчицы, а не, скажем, панталоны с начёсом?
– Я же тебе сказала: трусы заслужить надо!
– Но кодекс…
– А у меня – инструкция, и там – перечень! – отрезала дама.
– Но кодекс! – не сдавался Василий. – Тут сказано. Вот, общие положения. Подзаконные акты – ничтожны!
– У меня инструкция, никакие не акты! – Уже явно испуганно. – Подпись давай и забирай свой чёртов чокер! Ох, прости меня Сам!
– Профанаторы херовы! – огрызнулся Чечкин. – Мне работу не предлагали!
– Я… не знаю, – попятилась буфетчица. – Списки у них какие-то. Вы будете расписываться?
– Чем? Пальцем?!
– Словом.
– Как это?
– Дайте слово соблюдать кодекс.
– Даю слово соблюдать кодекс. И всё?
– Уже дал… – облегчённо выдохнула дама и бросила на стойку замызганную розовую ленточку, определённо пережившую не одного своего обладателя. – Всё, свободен! Э… Сальвадор Доменек Фелип… Жасинт! – заорала в ухо. – Жасинт! Де Дали… Доменек. Да что ж такое?! Де Питбуль… Б… ть! Пуболь… Есть такие? Стоять! Есть такой?!
Василий недолюбливал де Дали: его усы и стекающие картины напоминали беспощадное понедельничное утро. Но и наблюдать эксгибиционизм художника за листанием кодекса – катастрофа. Как и сужение имён до мизера сущности. Чечкин намотал на запястье ленточку с плешивой россыпью стразов и поспешил удалиться. То обстоятельство, что мастер прибыл оттуда после него, не удивило.
Кейс шестой.
Эманации сострадания
Василий брёл по серой «питерской» улице, стараясь не визуализировать её детали – п. 8 «Положений о сущностях». Проклятый кодекс отпечатался в голове огненный шрифтом. И на том-то том свете Чечкина нельзя было назвать поборником правил. Как и все, он соблюдал их исключительно с выгодой для себя и нарушал втихушку, если правила конфликтовали с выгодой. Но кодекс! Любой кодекс, в особенности корпоративный, тобой же изобретённый, требовал жертвы. Поэтому Василий в офисе наступал себе на горло и демонстрировал руководству и сотрудникам эталон этического поведения. А вечерами ненавидел себя, сбежавшую от правил жену (ну, не совсем от правил) и кота-мизантропа. И в пятницу надирался до права свиньи не подчиняться правилам. Правда, после десятого «дринка»4 самбуки или восьмого виски обязательно мерещился живой глава государства. «И сколько вы работаете на них?» – вопрошал. Вот это «на них»… Известно, наиболее эффективные решения топов и акционеров согласовывались именно под портретом Вождя… Ничего не оставалось от кодекса: либо в беспамятство, либо