В стороне, в круге выжжено-черной земли, виднеется обугленный остов второго здания – продолговатого и узко вытянутого, от которого остались уже лишь недогоревшие зубья-доски, торчащие пиками откуда-то из впалой глубины, и каменный фундамент.
Следы пожара старые, едва различимые, но очевидные как ничто иное. Даже сам гигантский дом-особняк осознает это, угрюма пряча телесные и душевные раны под сводами теней и в угрюмых заколоченных окнах.
Не осознавая, зачем именно, повинуясь какому-то внезапному порыву, Кристина сделала шаг вперед. Ветер, свободный, буйный, хлестнул в спину, подталкивая навстречу, разворошил волосы, набрасывая из на лицо. Старая калитка натужно скрипела в своих петлях, непримятая трава шлепала хвостами-метелками по ногам. Под подошвами ботинок был битый кирпич и какой-то несуразный, чужеродный пластиковый мусор.
Дом смотрел в упор, жадно и зло, словно призрак, обозленный нарушенным покоем, но не двигался, лишь темнея скособоченными стенами, зияя пробитым кирпичной кладкой, шелушась отсохшей штукатуркой, цепляясь паутиной и пылью. Чернел кромешным мраком внутри.
Дом отрицал свет как принцип. Солнечные лучи скользили по его шершавым бокам, но словно не видели его, проходя сквозь, мимо. Стороной.
Полукругом обходя крыльцо, Кристина приблизилась к боковой стене. Рассохшееся окно наполовину было забито фанерой и подперто чем-то тяжелым изнутри, но из глубины, сквозь узкую щель в просвете между стеной и загородкой, в потусторонней, мертвой тишине, слышался неразличимый, тоскливый тонкий плач. Словно отдельные всхлипы, приглушаемые мраком.
– Здесь кто-то… – глупый вопрос никак не мог сорваться с онемевшего языка полностью.
Из глубины, в неразличимой темноте на нее смотрело что-то или кто-то. Кто-то замер и поднял голову, глядя невидимым, но несомненно прямым, направленным именно на Кристину взглядом.
И что-то резко обхватило девушку сзади за плечи, оттаскивая назад. В перерыве между двумя ударами сердца.
А затем, словно обухом по голове, на сознание опустился мрак, и странный голос произнес:
«Добро пожаловать!..»
Сквозь клочья тумана, забившего горло, девушка почувствовала, что выныривает наружу. Так же резко, отрывисто… страшно. Обливаясь холодным потом, с замирающим сердцем в груди.
21:00.
Сознание – это ком. Помесь мыслей с немыслимым бредом, снов – с реальностью, а реальности – с жуткими кошмарами.
Комнаты узкие, давят, обнимают друг друга углами, стараясь заключить собой пространство в изломанный круг. У каждой – слепой взгляд внутрь, на собственные бездушные органы мягкой мебели.
«Хватит!..» – надломленно прошептала Кристина, выбегая в темную прихожую. Дверь, словно нехотя, лениво