– А от куда ты знаешь, как зовут кота? – спросил молчавший до этого Иван.
– Просто это мой кот. Потерялся в пути. А потом смотрю и у вас такой же, – начал выкручиваться Рябинин. – И только сейчас понял, что он мой, раз со мной увязался. Все время крутится под ногами. А давайте спать, – перевел он резко тему разговора, – а то завтра опять весь день трястись в телеге.
Утром иеромонах разрешил путешественникам позавтракать плотнее и даже сам угостился кусочком буженины, которую дала в дорогу заботливая жена Ивана. Часть гостинцев Рябинин уговорил взять иеромонаха, глядя на то как скромно живет духовное лицо. Тот сначала не хотел брать угощение, но потом перекрестился и произнес:
– Прости Господи гордыню мою, ибо если ты посылаешь мне дары через руки рабов твоих, я принимаю их.
Он снова перекрестился, потом перекрестил гостинцы и гостей:
– Ну, с Богом! Храни Господи в путешествии рабов твоих Ивана и Егория, и тварь Божью Хорса. Протяни руку помощи им в трудную минуту и наставь на путь истинный в скитаниях их, – благословил он отъезжающую телегу.
Дорога тянулась вдоль леса и была размытой. Телега то и дело застревала в глубоких колеях и Рябинин весь грязный и уставший, потому что каждые 10-15 минут ему приходилось высвобождать ее из липкого плена, вспоминал о благах цивилизации и скоростном транспорте.
«При нормальной дороге, я на своих жигулях преодолел бы это расстояние максимум за полтора часа. А теперь я вторые сутки в пути, и то только где-то на его середине. Хотя именно по вине все тех же жигулей и русской проселочной дороги я нахожусь здесь и сейчас. Так что дело видимо не в дорогах и не транспорте, а во мне… «Счастливом человеке». Интересно, куда это запропастилась моя Недоля. На телеге, наверное, сидит и потешается надо мной…»
Еремеев тоже постоянно спрыгивал с телеги в жидкую грязь, и тянул лошадь под уздцы. Хорошо было только коту, который лежал в телеге на мягкой подстилке, поджав под себя короткие лапки и прищуренными глазами взирал на происходящее с кошачьей ленью и безразличием. Иногда он тянулся и зевал, но большую часть пути мирно спал, похрапывая и посапывая, и эти звуки отдаленно напоминали мурлыканье.
Свернули на опушку леса и остановились у реки, чтобы смыть грязь и поесть.
– Еще верст двадцать, и твой Латуринск покажется, – жуя хлеб с тонким ломтиком сала, подбадривал Рябинина Иван. – Я как раз на ярмарку успею, может продам что, кивнул он в сторону нагруженной нехитрым товаром телеги. – Степке