От страха оно ли дрожало,
на волю оно ли рвалось?
Поскольку ни много, ни мало
не сбудется и не сбылось.
А скорый мистический поезд,
всецело вобравший меня,
рассыпался брызгами в поле
игривого с виду огня.
Как приторно-сладкий сонет
на счастье, которого нет.
Январь-92.
От самой своей колыбели,
которую не отделить,
смелели они и робели
и не уставали любить.
У края пасхального солнца,
мечтая ступать по росе,
на красного молотобойца
они не похожи совсем.
И там, где порывы высоки
и полная чаша сия,
порхали душевные строки,
простые до небытия.
За грустные эти напевы,
Господь, сохрани и спаси.
Бывают красивые девы
у матери нашей Руси.
Апрель, май-92.
Пока не серебрится иней
и не красуется нигде,
твоё загадочное имя
пишу упрямо на воде.
И чудодейство принимаю
и запоздалую зарю —
любовь, которую не знаю,
мечту, которую люблю.
Но мимо умопомраченья
или скандальных пересуд
сведу за грань стихотворенья
свиданий вышколенный зуд.
Февраль-93.
Напрасно сон в ночи ныряет,
плодя соцветья сладких мук,
и та, кто мне не доверяет,
кичится тяжестью заслуг.
Как водолаз, влюблённый в сушу,
и как хирург, открыв меня,
она заглядывает в душу,
впуская сыворотку дня.
Апрель-94.
На земные просторы
наползает луна.
На бескрайние горы
и озёра без дна.
Злополучная сваха,
замешала в одно
колокольчики страха
и тюльпанов вино.
Разрывая дорожку,
сокровенной длины,
собирайте в лукошко
серебристые сны.
Апрель-94.
Было время, весна наступала,
словно некогда русский солдат,
или ты – без щита и забрала,
или я – без путёвки назад.
Пусть гуляют угрюмые лица,
разгоняя бродячих собак,
по помойкам и скверам столицы
и бутылки кидают в рюкзак.
Рассуждая, что жизнь – копейка,
что не всякому быть на плаву,
пусть они занимают скамейки
или мнут молодую траву.
А весна наполняла бокалы,
верховодила в тёмных дворах,
и железной решимостью стала,
и безумством на первых порах.
Но кому бы она ни служила,
и с какой стороны не смотри,
всё любовь не разжатой пружиной
хулиганит глубо′ко внутри.
Август-96.
Ах, как дорог случай каждый!
Но, по-прежнему, пьяна,
на