– Она чуть не расплакалась, – прервала я. – Было бы неплохо включить немного эмпатии. Она всего лишь выполняет поручения Дмитрия.
– Знаешь, кто еще «всего лишь выполнял поручения»? – вспыхнул Шейн. – Надзиратели в гитлеровских концлагерях.
Повисла короткая пауза.
– О господи, – покачала головой Женевьева. – Мы разбудили монстра.
– Не шевелись, пожалуйста, – тихо попросил ее Оскар, штрихуя в своем альбоме с удвоенной скоростью.
В этой компании было легко почувствовать себя пациенткой сумасшедшего дома. Шейн продолжал возмущенно распаляться в никуда, Женевьева лениво уговаривала его успокоиться, стараясь не моргать и держать подбородок достаточно высоко для Оскара. Мое присутствие на этом празднике жизни было необязательным, поэтому я отвернулась к окну и задумалась о своем.
Вскоре после разговора с Наной на лестнице я отправилась в библиотеку и отыскала там сборник сказок Финеаса Гавелла. Глупо, но, прочитав «Последние чудеса», я надеялась наладить с ней контакт. Раз – вы обсуждаете книгу, два – пьете чай на кухне, три – вместе ходите в кино, а потом начинаете дружить. Поначалу простота и гениальность плана не вызывали у меня сомнений.
Сказки были красивыми. В них нашлось место храбрым рыцарям, лесным королевам, лихим преступникам, кровожадным монстрам, пиратам, потомкам богов и чопорным английским леди. Но за несколько прочитанных историй мне не встретилась ни одна со счастливым концом. Сказки Гавелла повествовали о напрасных надеждах, о мечтах, которым не суждено сбыться, об усилиях, потраченных впустую, об ужасах настолько древних и беспощадных, что бесконечное падение в темноте казалось благом в сравнении. И, возможно, я бы не впечатлилась темным мотивом так сильно, если бы вдобавок не обнаружила на форзаце книги надпись, сделанную от руки.
Надпись была на английском, но почерк автора был настолько витиеват, что я едва разобрала слова. А когда разобрала и пережила первую волну мурашек по спине, захлопнула книгу и твердо решила вернуть ее в библиотеку, не дочитывая. А с Наной подружиться на какой-нибудь другой почве.
Надпись гласила: «Самое главное в жизни – вовремя умереть».
Когда хвост поезда скрылся в туннеле, я оказалась напротив буквы Т из выложенного сине-красной плиткой названия станции Ватерлоо. После людных мегаполисов, даже после плотно заселенной Праги, метро Амстердама казалось практически безлюдным.
Добраться из Праги в Амстердам можно было только через стамбульский Тюнель, – точнее, только такой, составной маршрут был в архиве нашего Особняка. Его открыли еще до нас, но последовательность пересадок и смен направления была абсолютно верная. Она позволяла добраться до Ватерлоо всего за сорок минут, без задержек