Желтые глаза кошки мгновенно оценили обстановку. Сделав выводы, Клео продолжила обход владений. Мои надежды хоть однажды в жизни погладить ее не удостоились никакой реакции.
Я успела прикончить целый сэндвич, прежде чем поняла, почему Оскар смотрит на меня с таким ожиданием.
– Черт! – Я развернулась к нему на стуле, всей своей сутью выражая раскаяние. – Прости, пожалуйста, у меня просто вылетело из головы!
Я должна была купить ему акварельные маркеры в художественном магазине неподалеку от гонконгской гостиницы. Но из-за того, я что спутала часовые пояса и проспала, собираться пришлось в спешке – деньги и записка с кодировками нужных оттенков остались на столе в моей комнате.
Улыбка Оскара лишь слегка подугасла, прежде чем он заверил:
– Ничего страшного, правда. В другой раз.
Я досадливо закусила губу. Из всех курьеров Оскар единственный мог сойти за талантливого студента закрытой академии искусств. А еще он был бесконечно милым и добрым, и говорил «труба» вместо «метро». Мне стало жаль, что я подвела его. И жаль, что я умею дурачить только пространство, не время.
Если бы только можно было воспользоваться срезом не для доставки…
– Вечером идем в «Палладиум», и я угощаю тебя трдельником с мороженым, – заявила я. Оскар одарил меня еще одной улыбкой, мигом исцелившей мое сердце, но не успел даже рта раскрыть, как в кухню ввалился Шейн. Еще более недовольный, чем по прибытию в Особняк.
Я знала эмоциональный спектр его недовольства, поэтому сразу поняла, что текущее скверное расположение духа связано с Варшавой. Кажется, в ближайшее время Шейна ждет еще одна доставка по ненавистному направлению.
– Снова? – тихо спросила Женевьева из угла с кофеваркой.
Я напряглась, ощутив неприятный укол ревности. Она тоже знает о Варшаве? Неужели Шейн и ей все рассказывает? Я не помнила, чтобы они особо общались в Особняке, а на заданиях, где курьеры могли говорить более свободно, Женевьева бывала редко. Вообще она могла пользоваться срезами в метро, но ее основной специальностью были двери. Она отыскивала двери, ведущие не туда, куда задумывалось планировкой, и это было бы очень круто, если бы не одно веское «но». Дверей в мире существовало несравнимо больше, чем станций метро. Отследить какую-то систему в этих передвижениях было практически невозможно. Соответственно, на задания Женевьеву отправляли нечасто, а новые срезы она почти не искала: что, если следующая дверь приведет ее прямо в кабинет прослушки ЦРУ? Или в подвал маньяка? Или в дом, находящийся в процессе сноса?
Шейн выразительно посмотрел на Женевьеву, но ничего не сказал, а она понятливо кивнула. Ревность вспыхнула во мне с новой силой: они что, уже выработали систему условных знаков у меня за спиной? Шейн наконец заметил меня.
– Анджела тебя ждет, – буркнул он, взбираясь на барный стул. Женевьева поставила перед ним чашку свежезаваренного эспрессо, и мой