– Клара, как ты? – спросил Дмитрий через бесконечно долгую минуту.
Я открыла рот и тут же захлопнула его, по привычке едва не выпалив «Все хорошо, спасибо».
– Что я сделала? – спросила я вместо этого; изо рта не вырвалось и звука, поэтому я сосредоточилась и повторила: – Что я сделала?
Дмитрий бросил беспомощный взгляд на спину Анджелы. Да, он спас меня много месяцев назад в Киото, явившись словно бы из-под земли и рассказав, что произошло. Спасти меня снова, судя по всему, он не мог. Поэтому не ответил. Ответила Анджела, но не мне:
– Куда больше меня интересует вопрос, что мы будем делать, Дмитрий. Этого не должно было произойти, ты понимаешь?
– Давай для начала послушаем, что скажет он. В любом случае, нельзя принимать поспешных решений исходя только из наших страхов.
Глаза заново наполнились слезами. Почему они ведут себя так, словно меня здесь нет? Почему они говорят обо мне так, как будто я их не слышу?
В комнату вошел незнакомый мне парень в черной куртке и выжидающе замер у двери. И через мучительный момент я вдруг поняла, что не такой уж он и незнакомый. Это был тот самый юноша с зарисовки Оскара. А еще, судя по расцветающему на скуле синяку, это был мой утренний преследователь.
– Данте, – с видимым облегчением выдохнула Анджела. – Я же говорила тебе взять на кухне лед.
Данте неопределенно дернул плечами и привалился к стене, не удостоив взглядом ни меня, ни Дмитрия. Он был похож на насупленную птицу – слишком резкий разлет бровей, слишком выраженные крылья носа, слишком упрямый подбородок. Я постаралась избавиться от ассоциации, чувствуя, что от этой насупленной птицы зависит что-то, пока находящееся за гранью моего понимания, но от этого не менее важное.
– Что скажешь, Данте? – спросил Дмитрий, переплетая пальцы. – Каковы прогнозы?
– Четыре открытых коридора, – бросил Данте, по-прежнему не глядя на Соболева. – Киев-Минск, Минск-Тбилиси, Тбилиси-Москва, Москва-Прага. Расстояния не слишком большие, так что, по крайней мере, их можно закрыть.
Данте имел в виду новые срезы, через которые я пыталась запутать след. Но я никогда не слышала, чтобы кто-либо в Особняке называл срезы «коридорами», которые можно открывать и закрывать.
– Что насчет профилактики? – Анджела взяла в руки рамку для фото – мою пустую рамку, – и без всякой на то причины мне захотелось, чтобы она немедленно вернула ее на место.
– Четыре среза за несколько часов, – пожал плечами Данте. – Дело ваше, синьора Боттичелли, но это очень хороший результат.
Рамка со стуком опустилась на подоконник. Анджела смотрела в окно, отвернувшись от нас, и молчала.
– Коридоры, – с усталым вздохом заговорил Дмитрий. – Ты сможешь их закрыть?
– Да, если она поможет.
Я вздрогнула.
– Но завтра, – добавил Данте после недолгой паузы.
– Ты полагаешь, это подождет