Первое потрясение в Канаде я испытал, когда узнал, что моим делом будет заниматься бесплатный адвокат. Не такой, от которого добровольно отказываются («Бесплатный адвокат нам не нужен!»), а настоящий канадский адвокат, серьёзный господин – мистер Файн. Симпатичный, высокий, в сером костюме, аккуратно выбритый, с голосом диктора радио – я таких видел только в кино. Даже фамилия адвоката – Файн в переводе на русский означает «прекрасный», «отличный», «превосходный» – говорила о его профессионализме и личных качествах. Работу мистера Файна оплачивало государство. Он сидел напротив, ставя меня в тупик своими затруднительными вопросами. Мы общались через переводчика. Его помощница, молодая канадка, изучала русский язык в институте и объяснялась приемлемо. Во всяком случае, её я понимал лучше, чем мистера Файна.
– Для получения статуса беженца вам надо приложить письменное объяснение. Вы должны убедить канадский суд в притеснении, – сказала она.
– В чём? – растерялся я.
– Что вас притесняли. Разве евреев в Советском Союзе не притесняют?
Что я мог на это ответить? Что мог убедительного написать? Диссидентом я не был, политикой не занимался, за гражданские права не боролся. Более того, предпочитал русскую народную песню «Во поле берёза стояла» еврейской песне «Хава нагила».
– В армии притесняли.
– Это не актуально. Я напряг память.
– В комсомол вступил по принуждению.
– Вы состояли в молодежной военной организации? – перевела вопрос адвоката его помощница.
Меня от испуга перекосило. Никогда не думал, что комсомол – это молодежная военная организация. Получается, что я не только в ней состоял, но ещё и финансировал. Кто мог знать, на что шли мои членские взносы? А я ещё, идиот, взял с собой в Канаду комсомольский билет. Надо немедленно его сжечь!
– Может, про начальника ЖЭКа написать? Он отказывался меня прописывать на жилплощади родителей.
– Что такое прописка?
– Ущемление гражданских прав! – наконец озарила мою голову светлая мысль.
– В СССР существует расовая дискриминация. Ваша жизнь подвергалась опасности? – пытал меня обескураживающими вопросами мистер Файн.
Я задумался. Вспомнил папу, который после работы слушал «Радио „Свобода“».
– Сахаров, Щаранский, Солженицын, – вместо ответа перечислил я фамилии, которые неоднократно слышал по радио.
– Хорошо. Вот в таком духе, – рекомендовал адвокат. – Думайте.
Где бы я в СССР ни жил или учился, или останавливался на короткое время, никаких притеснений или расовой дискриминации на себе не ощущал. После