Шпаковский немногословен. Говорит строго по делу. Это издержки кадровой службы. Спрашивай что угодно, а выход из этого кабинета один – в суд!
– Но это же на пять лет, – всем своим видом и соответствующей интонацией пытаюсь я разжалобить строгого чиновника.
– А вы бы на месяц хотели? Внесите предложение, – острит Шпаковский.
Я оцениваю шутку, даже несмотря на то, что мне не до смеха. Юмор Шпаковского искромётен, как бенгальские огни в холодную новогоднюю ночь.
Все заранее подготовленные вопросы куда-то мигом проваливаются. Память отшибает начисто. Все слова забыты, молчу как рыба. Мама часто повторяла: молчание – золото. Она, несомненно, права. Надо молчать. Помолчу. Особенно сейчас. Пауза. Тайм-аут.
– Вы – гражданин Канады, – вдруг прерывает мои грустные мысли подполковник, – более двух лет находитесь в России незаконно, без визы! Это, вообще, как объяснить?
Нет, надо немедленно что-то ответить, иначе это может далеко зайти.
Наконец на меня снисходит озарение, и я спрашиваю:
– А где ваше милосердие? У меня здесь ребёнок родился… и жена… скоро в первый класс пойдет…
– Тем хуже для неё, – замечает Шпаковский.
– Будьте снисходительны.
Что же я несу?! Прости меня, Господи. Откуда во мне эта христианская покорность, это смирение? Шпаковский такого слова, может, никогда даже и не слышал. Оказалось, ещё как слышал.
– В суд обращайтесь! Наши судьи милосердны и снисходительны, – продолжает глумиться он.
– Я в России жить хочу. Я не хочу в Канаду…
– О Канаде забудьте! – вдруг сердится Шпаковский. – Кленового сиропа здесь нет!
Что это было с кленовым сиропом? Откуда он это взял? К чему упомянул? Не думай об этом! Лучше не думать, иначе можно совсем запутаться и потеряться. С кленовым сиропом едят блины и оладьи. А берёзовый сок вкуснее и полезнее. Я когда-то давно пил настоящий берёзовый сок. Я в весеннем лесу пил берёзовый сок…
– Я пытаюсь забыть, вы сами напоминаете.
– Бросьте! В девяносто первом вы бежали, только пятки сверкали. Возвращаться и не думали, – с осуждением упрекает меня Шпаковский. – Главное было – туда! За джинсами и райской жизнью…
– В девяносто первом все уезжали. Никто не думал возвращаться, – оправдываюсь я, но мои аргументы не убедительны.
– Вы настолько наивны, полагаете, нам ничего неизвестно? – постепенно расширяет тему подполковник.
Я вздрагиваю. Меня пробирает до шнурков, которых нет. Туфли со шнурками я не ношу – неудобно, но взгляд опускаю вниз, проверяю. Всё как обычно: туфли чистые и без шнурков.
– Не понимаю, о чём вы?
– Всё вы понимаете… – лукавит Шпаковский.
– Меня без визы на работу не берут, в ЗАГСе не регистрируют… Даже таджики в лучшем положении. Их в ЗАГСе расписывают…
– Семёнов, оставьте таджиков в покое. Нам известно больше, чем вы думаете, – многозначительно