четыре часа? Спартаку спешить было некуда – всё, что он мог, он уже натворил. А Христа весь Тот Свет, им же возвещённый, дожидался – дабы судил их там, а сам судим не был… Лично мне, как сочувствующему, обидно столь преступное умаление Спасителя нашего в сравнении с этим пресловутым фракийским драчуном! Да, признаю, снято немало фильмов и о том, и о другом, но что-то я не слышал о существовании спортивных обществ «Христос» или футбольных клубах «Иисус Юнайтед». Ну ладно спорт, Бог с ним. В конце концов Христос никаких физкультурных подвигов не совершал (если не считать напрасного восхождения на бесплодную смоковницу и усердного размахивания кнутом при разгоне менял из храма). Но как можно мириться с тем, что этот скандальный Спартак буквально купается в лучах балетной славы, а Иисус наш Христос не то что ножкой на сцене не шевельнул, а вообще там ни разу не появился?! Я не понимаю, неужели ни одному приличному композитору не в пришло в голову сочинить балет о Сыне Божьем? Неужели они настолько слепы, что в упор не видят, сколько хореографических возможностей таится в Евангелиях?! Ты только представь, отец, с какой глубиной духовной насыщенности всяких там па де па можно поставить Нагорную Проповедь! А хождение по воде! Уж не говорю об изгнании бесов из двух даунов в стране Гергесинской! Да в сравнении с этим беспрецедентным актом хореографического экзорцизма пресловутый танец с саблями покажется бессмысленным боданием братвы с заточками!..
– Ты, часом, не заболел, сынок? – поинтересовался отец. – Какое ещё Евангелие? Какой на фиг балет с Христом?! Да его даже за кулисы Большого не пустят, не то что на сцену…
– Ну пусть тогда хотя бы «Двенадцать» Блока поставят: шатающийся отряд пьяных матросов, а впереди Иисус Христос в белом венчике из роз – назидательно вертится и умилительно ножкой бьёт.
– Ага, – усмехнулся отец, – впереди на белом коне в чёрной бурке… Кончай придуриваться. Ты мне вот что лучше скажи. Если ты такой верующий, то и молитвы должен знать. Знаешь? Докажи!
– Разумеется знаю, – сказал я. И доказал: – Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго.
– Ну? – сказал отец. – Что, и это всё? Вся молитва?
– А ты чего ожидал, папа? Нижайшую просьбу толщиной с доклад Брежнева Двадцать Третьему Съезду КПСС?
– Но там же еще что-то про нашего Отче должно быть, – не сдавался мой принципиальный родитель.
– Молитв, – объясняю, – много. Та, на которую ты прозрачно намекнул, называется «Отче наш». А есть еще молитвы благодарения, богатства, здоровья и так далее – по всему периметру нужд человеческих…
Дальнейшие подробности, дабы не навлечь на себя обвинений в оскорблении чувств верующих, благоразумно опускаю. Скажу лишь, что, в конце концов, под напором моего благочестия, отец согласился на компромисс:
– Ладно. Слушай вводную: сдашь вступительные экзамены, сможешь съездить к своей бабушке Шуре. Вот пусть она тебя там и окрестит втихую…
Втихую
