Был у нас в классе неформальный лидер, некто Артур Анпитосов – кутила, заводила, второгодник. И влюбился как-то этот Артур в некую Миранду – студентку первого курса местного Политехнического института. А жила эта Миранда в том же доме, что и другой наш одноклассник по имени Павлик (не Морозов). И вот, вместо того, чтобы чинно и благородно свести со своей зазнобой знакомство через Павлика, наш Артур, в полном согласии с местными традициями, принялся чесать правое ухо правой же рукой, но – через голову. А именно: приступил к долгой и мучительной осаде. Стал регулярно сбегать с последних уроков, чтобы поспеть к окончанию последней лекции у Миранды. Причем прогуливал не один (в одиночку он вообще ничего не делал: не ел, не пил, не онанировал и не ходил до ветру), а с целой ватагой особо доверенных лиц из числа одноклассников. Доберутся на автобусе до Политеха, выстроятся вдоль стенки здания напротив, и ждут появления света Артуриных очей (она же – «птичка на ветвях его души», «любви и счастия царица», а также «бархатистый персик» плюс «тонкий кипарис»), куря, перешучиваясь и прилично, то есть не слишком вызывающе, дурачась.
Наконец появлялась Миранда, кивала Павлику и проходила мимо – прямиком на автобусную остановку. Вся Анпитосова рать, само собой, следовала за ней, возглавляемая изнывающим от прекрасных чувств Артуром. В автобусе Павлик, детально проинструктированный сами понимаете кем, заводил с нею невинный соседский разговор, который, согласно замыслам Артура, должен был как бы сам собой плавно прийти к обсуждению его особы, полной всяческих достоинств и не ведающей никаких недостатков. При этом самым главным достоинством сей особы должно было стать упоминание в виде тонкого, но легко усвояемого намёка на влюбленность данной особы в несравненную Миранду. Между прочим, для Павлика, никогда не отличавшегося складностью речи, это был вечный камень преткновения. Ему ни разу не удалось не то что тонко намекнуть на чувства, которые испытывает вон тот парень к тебе, Миранда, но даже близко к этому намёку подобраться. Обычно весь разговор сводился к банальному словоблудию об общих знакомых, за что Павлик получал от Артура неизменный нагоняй, заканчивавшийся, как правило, истерическими причитаниями: Ах, отчего, зачем, почему ты опять не рассказал ей обо мне?!.
Одним