– Он председатель Трибунала внешних сношений?
Татаринов усмехнулся:
– И Трибунала тоже.
– Влиятельная фигура?
– Чрезвычайно. Председатель всего и вся. Но прежде всего он кошелек богдыхана, золотой запас Китая.
– Министр финансов?
– Налогов.
– Понятно.
– Когда я был в Тяньцзине с Путятиным, – прикрыл рот ладонью драгоман, – простите, не выспался: клопы кусали, китайские чиновники на все лады расхваливали господина Су Шуня, восхищаясь его беспримерной мудростью. – Он тряхнул головой, как бы приходя в себя, и опустил руку. – Расхваливали с видимым наслаждением. Мне повсюду рассказывали о глубине его государственных воззрений, судачили о его причудах…
– Их у него много? – интересуясь слабостями своего вероятного оппонента, спросил Николай и почувствовал тряску: свернули на каменистую дорогу.
– Немного, – ответил Александр Алексеевич. – Он любит посещать тюрьму, следит за исполнением режима, разводит золотых рыбок и неравнодушен к молоденьким девушкам.
– Весьма заурядный набор.
– Ещё меня все убеждали в его необыкновенной щепетильности и честности, но делали они это, по всей видимости, из убеждения, что любая похвала, впрочем, как и гнусные наветы, будут переданы ему без искажений. Насколько мне известно, министр налогов ценит точность. ещё государственные мужи выражали глубочайшее презрение всем тем, кто не прошел выучку под началом дашэня Су Шуня и не мог проникнуться чувством благодарности к тому, кто безкорыстно служит трону и народу, кто стал опорой Поднебесной империи и шатром радости для богдыхана.
– Дашэнь – это министр? – поинтересовался Игнатьев, начиная запоминать китайские слова.
– Высший сановник, – уточнил Татаринов и продолжил свою мысль: – Одним словом, чиновники министерства налогов и ещё очень многих министерств, включая Трибунал внешних сношений, президентом которого по совместительству является господин Су Шунь, готовы были костьми лечь за своего мудрого дашэня. Они клялись даже после своих похорон оказывать ему своё содействие: они обожали его. На словах.
– Вероятно, – согласился драгоман. – Случалось, что кто-то из них внезапно исчезал: кого-то убивали, кому-то доводилось видеть смерть своих родных и близких, отправлять детей и жен в тюрьму – по настоянию Су Шуня, но, так или иначе, весь чиновный люд покорно склонял голову перед его железной волей. Какому-нибудь третьеразрядному писарю придворного ведомства легче было самому расстаться с жизнью, лишь бы не попасть под подозрение в измене родине.
– Это серьёзно?
– Совершенно. Господин Су Шунь умело пользовался механизмом поголовной преданности богдыхану и возвеличивал себя неимоверно. Не знаю, как сейчас, – сказал Татаринов, –