Памятуя о том, как быстро распространяются слухи в Азии и какое здесь огромное значение имеет внешний блеск, Николай постарался обставить выезд посольства в Китай самым торжественным образом.
В заглавном соборе отслужили напутственный молебен.
Игнатьев вышел на площадь.
Его приветствовали толпы народа и специально присланные войска. Об этом позаботился наказной атаман Восточной Сибири генерал Корсаков, временно исполнявший обязанности губернатора в отсутствие графа Муравьёва, который отбыл в Японию, а также градоначальник Деспот-Зенович. Затем воинство запылило по дороге к границе, а он отправился вслед пешком, сопровождаемый высыпавшими на улицу жителями Кяхты, Троцкосавска и окрестных сёл.
Земля просохла, день был ясным, по-весеннему тёплым.
Казаки ехали верхом.
– Ты полицмейстерскую дочку видел?
– Барышня, вопче.
– Огладистая. Видно баловство.
– А бабы, гля, слезьми текут. Жалкуют.
– Оне и плачут, што хворать не любят. Слеза – она лечит.
– Сердешная – да, а кады нарошно, тады эфто каприз.
– Вода, – зевнул Шарпанов. – По дороге сохнет.
– Будя, станишные, трепать мочало, – прицыкнул Савельев. – День он святой: Рассею покидаем.
Казаки примолкли – в самом деле.
Когда добрались до околицы: нейтральной полосы между русской Кяхтой и монгольским Маймачином, повернулись лицом к родине, к православным её храмам и церквям.
Обнажили головы.
Истово перекрестились.
– Мати скорбящая, дай возвернуться…
Игнатьев распрощался с провожающими, поблагодарил войска и сел в коляску.
Почётный конвой из трёхсот сабель, сопровождавший миссию до первой монгольской станции Гила-Hop, дружно грянул песню.
Как ходили казаченьки на край – на границу,
Вороных коней седлали, жёнок целовали.
Под свист и гиканье удалялась русская земля.
Глава IV
Под утро Николаю снился сад – огромный куст сирени: белой-белой. Её душистые, пронизанные солнцем гроздья манили подойти, зарыться в них лицом, прижать к щеке, и он уже шагнул, решившись наломать букет, как что-то его вдруг остановило. Кротко, нежно и благословенно-властно. Кто-то исподволь следил за ним – печально, безотрывно. Он обернулся и увидел девушку с большими темными глазами. Она сидела на садовой скамье и смотрела на него так, как смотрят на догорающие угли, когда их покрывает пепел, – с ощущением утраты неповторимо-прекрасных мгновений света, тепла и любви…
Пробудившись, он долго смотрел в потолок и не мог стряхнуться с себя печальный морок. Девушку, приснившуюся ему, он раньше никогда не видел, ничего о ней не слышал, но в то же время не мог избавиться