Люди. Георгий Левченко

сильно напрягать извилины и гадать, откуда пришёл вор и куда скрылся с добычей, какого он был возраста и габаритов. Приёмник сопляк отдал сразу, как только милиционер начал его расспрашивать о произошедшем в присутствии родителей и ограбленных соседей. При этом мальчик сильно разревелся, что все ошибочно посчитали слезами раскаяния. На самом деле, ему было жаль отдавать понравившуюся вещь, которую он уже считал своей. Далее его воровская карьера шла только в гору, и на ругань родителей Сергей Сергеевич отвечал побегами из дома, однако до поры до времени отцу удавалось отбивать нерадивое чадо от милиции, до самой смерти родителя, после которой мелкий воришка решился-таки на большое дело, вследствие чего сел, и сел надолго.

      XV

      Через неделю он у сестры не появился вопреки угрозам и зечёвым понятиям добивать слабого. Однако сие не означало, что Сергей Сергеевич отказался от намерений спустить всё её имущество, большую часть из которого считал своим, ведь она получила его от их родителей, на богатую жизнь для себя и жены-проститутки, то есть пропить и прогулять. Не означало это и того, что он всерьёз к чему-то готовился, собирая данные, изучая возможности и юридические перспективы. А означало только то, что он являлся тупой ленивой скотиной, не способной ни на что без пинка под зад, от кого бы он не пришёлся. Сергей Сергеевич мог лишь в бездействии копить тупую злобу, без причин и исхода, до бесконечности вращаясь в кругу ограниченных понятий и воспринимая всё, что лежало за их рамками (то есть практически всё вообще), как прямую угрозу собственной бесценной личности. Проще говоря, ему постоянно казалось, будто он в одиночку борется против всего на свете за собственное существование, а мелкие, даже самые ничтожные, как ему казалось, победы, происходившие именно от безразличия к его ущербной персоне, а не капитуляции окружающей действительности, животное с оглушительным слабоумием смаковало столь долго, что те теряли всякий положительный эффект. Довелось, например, однажды воришке сойтись с индивидом из соседнего подъезда не много приличней него, так он вместо того, чтобы заметить в нём товарища и подельника, увидел в том еду и принялся на правах дольше сидевшего вымогать деньги и подчинять своей воле. Другой, однако, оказался не меньшего о себе мнения, чем Сергей Сергеевич о себе, и вскоре они разругались, и одной сырой апрельской ночью дело чуть не дошло до поножовщины. Но, поскольку ко всему прочему оба являлись ещё и отменными трусами, способными лишь чваниться и чесать языком, лучшего так и не случилось, мир не очистился хотя бы от одного из этих гнилых ошмётков биомассы.

      А действовать Сергея Сергеевича в отношении сестры всё-таки заставили. Как он, так и его сожительница, постоянно болтали в соответствующих кругах об умирающей женщине и её неплохом наследстве, которое (как они ошибочно полагали), в случае исчезновения дочери будущей покойницы, должно попасть в распоряжение брата. В конце концов этот слух достиг лишних ушей,