Плохо отдавая себе отчёт почему, Лида согласилась. И мир странным образом изменился. Пространство разделилось пополам и трансформировалось в два круга разного цвета, синий и изумрудный, внутри которых чернели точки-зрачки. Дьявол, подумала Лида. Ещё через минуту она целовала тёплые губы, не в силах оторваться хотя бы для того, чтобы глотнуть вина. Они почти не говорили. Степан сказал, что он дантист. Какая разница, подумала Лида. Он пытался шутить. За напускной весёлостью томилась тоска. Причиной тоски было непроходящее похмелье, но она об этом не догадывалась.
– Лидок, а ты при ближайшем рассмотрении ещё ничего себе. Завтра утром я принесу тебе кофе в постель. Пойдём к тебе.
– Спасибо, но я не пью кофе.
Сексуальные отношения представились ей стихией разрушительной, противоположной той, что возносила её теперь до вершин абсолютного блаженства. Ни один мужчина не способен этого понять. А Дьявол – тем более.
– Не сегодня, – с трудом отрывая себя от его губ, добавила она.
– Ну так я тебе позвоню. Завтра.
– Позвони.
– Ты будешь ждать?
– Ждать буду.
Время возобновило своё движение. Но ожидание звонка сделало его тягучим. Это ожидание, возникшее вопреки предзнанию неосуществимости невозможного, выматывало её. Смутная, робкая мечта о счастье земной любви, возникшая в первый момент встречи, истекала в бездну отчаяния.
Лида ждала восемь дней и восемь ночей. На девятые сутки посыпалось. Последнее, седьмое стихотворение начиналось так:
Их ровно семь, не шесть, не восемь,
Рождённых в день поминовенья, —
Запечатлённые мгновенья
Того, что мы у Бога просим,
Но как-то вскользь и впопыхах,
Чему убийцей был мой страх,
И что теперь живёт в стихах…
И заканчивалось:
…Любви земной?
Того, что больше,
Того, что чётче и что дольше,
Чем Гималаев вечных тень,
Воспетого в девятый день.
Лида распечатала тексты на принтере и позвонила Степану:
– Мне необходимо тебя увидеть.
– Хорошо, еду, – от встреч с женщинами он редко отказывался. Объяснял это тем, что похмелье суть состояние, близкое к умиранию, и потому живой организм стремится реализовать инстинкт продолжения рода.
– Это тебе, прочти, пожалуйста, – сказала она, смущённо улыбаясь.
– Что это?
– Стихи.
– И всё? А к себе не пригласишь?
– …
– Ага, понятно. Хотя не очень. А стишки я дома прочту. Ну пока.
Стёпа поспешил к метро, на другом конце города его ждала другая женщина. Он надеялся, что не такая дура, как эта серая мышка. Лидин подарок сунул, разумеется, не читая, в ближайшую урну.
Через неделю в автобусе по дороге домой Лида перестала дышать.
– Такая молодая! – сокрушались пассажиры, пока врачи пытались её оживить:
– Давай, милая,