Так уж случилось, что именно Мойша Львович стал единственным мужчиной всей Лидиной жизни. Что заставило его увеличить свой тайный гарем ещё на одну женщину, не известно. Сам он полагал эту необременительную связь как бы актом милосердия. Неведомую ему в силу атеистического воспитания заповедь Иисуса «возлюби ближнего своего» иудей по рождению Мойша Львович тем не менее исполнял аккуратно и не без удовольствия.
На последнем курсе института, однажды подняв голову от конспектов и оглядевшись, Лида обнаружила, что все её однокурсники и однокурсницы взаимно переженились и теперь посмеиваются над её девственностью.
Лида призадумалась. Среди мало-мальски знакомых ей парней неженатым оказался только щуплый рыжий Петька, с которым в своё время она немало времени просидела в яслях на соседних горшках. За неимением других кандидатур Лида решила отдаться Петьке. Но ничего хорошего не получилось. То есть вообще ничего не получилось. Они так старательно наливались шампанским в ожидании пробуждения сексуального влечения, что просто банально уснули и мирно проспали всю ночь, по-детски держась за руки.
К тридцати годам Лида прислушалась к своему организму и поняла, что ему всё-таки нужен мужчина. Поэтому, когда Мойша Львович однажды вызвал её в кабинет и, по обыкновению угрюмо глядя в стол, спросил, когда она бывает дома одна, Лида ответила, что в пятницу вечером её родители обычно уезжают за город.
– В пятницу в восемь ждите в гости. Я люблю пироги с рыбой. Свободны, – буркнул он, не поднимая век.
Лида, продолжая проживать свою жизнь в непрерывном ожидании мифического счастья и в повторяющемся с различной частотой ожидании то обеденного перерыва, то окончания рабочего дня, то окончания недели, включила в этот список ещё и третью пятницу месяца.
В означенный день, проводив родителей, она пекла пироги с рыбой. Мойша Львович появлялся ровно в восемь вечера. Торопливо вынимал из дипломата гвоздику, бутылку «Алб де масэ» и три конфетки. Лида каждый раз задавалась вопросом, почему именно три, но за двадцать лет так и не решилась спросить. Примерно через час начинался новый отсчёт времени.
В свободное от ожиданий время Лида читала, чаще всего стихи. Иногда стихи Лида писала. Но случалось с ней такое лишь в дни сильных потрясений. То есть очень редко. Точнее, всего трижды за всю жизнь.
Первая партия высыпалась из Лиды, когда одноклассницы вдруг объявили ей бойкот. Сам по себе этот бойкот ничего не менял в её жизни. И до него она с девочками почти не общалась, предпочитая им мальчишек